– Антон, привет!

– Дэн, миленький! Как ты здесь оказался?!

– Где здесь? Я тебя зову каждый день, а ты не отзываешься. Я у Розовых скал, а ты где?

– В океане, на сухогрузе «Верный».

– Знаю такой сухогруз, видел не раз. Но ты-то как там оказался?

– Я расскажу, я тебе всё расскажу! Скоро я буду в «Сосенках».

И тут подошёл Никита:

– Антон, нам надо поговорить.

– Что-то случилось?

Никита сел напротив:

– Хочешь быть моим сыном?

– Как? – удивился Антон.

– Ну, Женя не может тебя усыновить. Но я-то могу, мне никто не запретит!

– А ваша жена? Скажет, как Сергей Николаевич – зачем чужой мальчишка в доме? Скажет – вы в рейсе по полгода.

– Мало ли что! Я твёрдо решил. Если ты не против, конечно.

– Дядя Никита, вы добрый, хороший. Но я не хочу, чтобы у вас были неприятности. Жене я всю жизнь поломал, Виктор Сергеевич из-за меня со своим Учёным советом в институте поругался. И вы поссоритесь с женой, она же точно будет против. Влетит вам по первое число!

– Ничего, выдержим. Окопаемся с тобой и будем держать оборону. Он пересел на бухту рядом с Антоном и обнял его.

И Антон замолчал и расслабился.

Никита не курил и не пил, от него шёл добрый человеческий запах, смешанный с машинным маслом.

Руки у него были сильные. И незнакомое тепло разлилось у Антона по телу от этой непривычной ласки.

– У тебя день рождения девятого, помнишь?

– Забыл совсем. Мне справляли в прошлом году, тётя Даша торт испекла. Она всегда печёт, когда день рождения у кого-нибудь. А до этого – ни разу. Я ведь болел, дядя Никита. Будто спал с самого рождения и проснулся. И слышал я, как Сергей Николаевич говорил, что всё может повториться.

– Тем более, тебе нельзя быть одному. Справимся, не бери в голову. Выучишься, станешь доктором. А в отпуске мы с тобой поплаваем. И пока будешь учиться, поплаваем, каникулы и у школьников, и у студентов огромные! И когда я в рейсе – будешь знать, что я у тебя есть.

И Антон не выдержал, заплакал в Никитину тельняшку.

– Ну что ты, что ты! Всё ведь хорошо!

– Дядя Никита, давайте пока не говорить никому. Вдруг ваша жена, как Сергей Николаевич – ни в какую! Или я, или она! Я уже большой, я и сам смогу. А у вас, как у Жени, вся жизнь поломается! У вас есть дети?

– А как же, две дочурки, близняшки-второклашки, Таня и Леночка. Будешь им старшим братом. Всё уладится, устаканится, не бойся.

Антона будто током ударило!

Этого не может быть, об этом даже думать нельзя.

Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

До самого конца рейса он жил, как в тумане. Кому скажешь, с кем посоветуешься!

Даже Дэну не сказал – что он может понимать в сложных человеческих отношениях!

Сухогруз был в плаванье больше двух месяцев. Моряки – странные люди. На берегу через какое-то время они уже сами не свои, море зовёт. Снится ночами, преследует своим неповторимым запахом, слепящими солнечными зайчиками на гребешках волн. Они не отдают себе отчёта, чего именно не хватает им на берегу. Моря не хватает!

А в рейсе тоскуют по дому. Кок на судне классный, но даже простая жареная картошка дома и пахнет иначе, и вкус другой, домашний. И жена… И малыши…

За два-три дня до прибытия они начинают тщательней бриться, достают парадную форму, наглаживают. И всё чаще смотрят в сторону родного берега. Безошибочно, как по компасу.

Капитан в день прибытия с самого утра звонил в диспетчерскую – на какой идти причал? Тоже тосковал по жене и сынишке, он их очень любил. Иногда ему казалось, в море любил даже больше, чем на суше.

Дельфины встретили их ещё утром в открытом океане, и шли эскортом до самого рейда, но дальше, в акваторию порта, не пошли – шумно, грязно, тесно от судов, катеров, лодок. Шли по обе стороны, вдоль бортов, то отставая, то обгоняя судно, веселились, делали свечки, пролетали по воздуху и снова уходили под воду. Первые вестники суши!

И родной Город их ждал. С самого своего рождения, с незапамятных времён, он был связан с Океаном. Дышал его воздухом и не мог надышаться. Замирал в шторма вместе с морячками в страхе за своих отважных моряков. Ждал их, встречал радостно каждый фрегат и каждое судёнышко.

В пароходстве не было случайных людей – бывшие моряки, жёны моряков. Поэтому возвращение из долгого плаванья каждого судна было праздником, с цветами, оркестром. И, конечно, все родные были на причале.

Берег виден – сначала полоской земли, потом начинают проступать детали. И вот уже толпа на берегу, и «Марш славянки», и каждый пытается отыскать в толпе родные лица.

Только капитан на своём посту. Он сойдёт с трапа последним.

Леся с Ромкой тоже были в этой толпе. Женя сообщила, что Антон будет на сухогрузе «Верный». Один звонок в диспетчерскую…

Марина с девочками пришла заранее, чтобы занять место поближе к причалу, потом не пробьёшься сквозь толпу.

Официальная часть – дело святое. Моряки в парадной форме, начальник пароходства с орденами на кителе. И музыка, музыка!

Она искала глазами Никиту и не могла отыскать. Моряки шли и шли по трапу, к ним бросались женщины с цветами, а его всё не было. Но вот он, вот он!

– Мама, смотри – папа, папа!

Никита медленно шёл по трапу, обнимая за плечи мальчика. Марина хотела броситься к ним, но не могла, ноги не слушались.

Леся с Ромкой увидели Антона и закричали:

– Антон! Антон!

Но он их не слышал, он смотрел на женщину. На её лице сменялись удивление, недоверие, растерянность…

И притихшие девочки рядом. Они не понимали, что происходит. Обычно отец бросался к ним, обнимал всех троих:

– Девочки мои родные, как же я соскучился!

А сейчас стоял в двух метрах, обнимая незнакомого мальчика.

Марина не могла пошевелиться – это же Антон, её мальчик! Этого не может быть…

– Как ты его отыскал, как?!

– Да уж отыскал!

Она нерешительно подняла руки, и Антон бросился к ней и прижался всем телом…