– Если меня попросят подтвердить свои слова где либо, даже в суде или полиции, я от них откажусь… – прочистив горло, произнес что-то совершенно странное Соболев. В полной растерянности я даже позволила себе на него посмотреть. – Но я был не прав и мне стыдно за то, каким придурком я себя проявил. На самом деле я так не думаю.

Моя челюсть упала на пол от шока, пробравшего до костей. Данная ситуация заслуживала отдельной страницы в личном дневнике достижений: «Великий царь Николай Александрович снизошел до простых подданных!».

Я молчала, не в силах поверить в услышанное. Наконец, он первым выгнул бровь и неловко улыбнулся:

– Ну?

– Ситуация закрыта, – деловито заявила я, но такой ответ явно мужчину не устроил. Скривившись, он покачал головой.

– Я прощен? – мужчина выглядел странно, чем пугал. Словно ему было важно услышать это от меня. Словно он действительно переживал. Но, почему?

И все же я не хотела льстить самолюбию Соболева и видела в этом некий скрытый подвох.

– Бог простит, а я запомню, – так говорила моя бабушка. Произнеся это вслух, я не выдержала и прыснула от смеха. Настолько по-идиотски это звучало. Босс же оставался пугающе серьезен. Пришлось прочистить горло и заговорить привычным тоном. – Николай Александрович, за что вам извиняться? Вы ведь правы во всем.

– Нет, я… – попытался произнести он, но это была моя минута власти, я его смело перебила.

– Вы из приличной семьи, но живете не за деньги родителей, а добились всего сами. Я знаю, что с нуля и кредита. Вы никогда не пользовались семейными связями и блатом. Все вам достается тяжелым трудом, – набрав воздуха, я тяжело вздохнула. – Поэтому такие, как я, вызывают у вас худшее чувство во вселенной – жалость и брезгливость.

– Вика, о чем ты говоришь? – кратко открестился начальник, но я ему не поверила.

– Мы жалкие, – почему из груди вырвался рваный смех. Скорее всего, истерический. – Мы не можем взять себя в руки и решить свои проблемы. Жалуемся на работу, но не можем найти лучше… Жалуемся на вторых половинок, но не уходим… Жалуемся на недостаток пищи, но ничего не делаем для исправления положения… Жалуемся, жалуемся, жалуемся… Для такого, как вы, который просто берет и делает, мы – непонятные люди. Мусор под ногами. Муравьи в матрице. Те, кто вообще не важен для мира и никакой полезной лепты не вносит. Я не могу вас за это винить, это камень в мой огород.

– Вот какого ты обо мне мнения, – холодно произнес мужчина с каменным лицом. – Неожиданно, но познавательно.

На всякий случай я искренне уточнила:

– Самого лучшего мнения, поверьте!

– Ну, судя по всему, нет, – сквозь зубы рявкнул начальник, а после нажал кнопку открывания дверей и вышел первым, на ходу крикнув мне: – Поторопись, Вика. Судя по времени, ты уже должна была минимум трех сотрудников успокаивать.

В офис мне требовалось подняться на лифте из подземной парковки. Соболев держался отстраненно, всячески игнорировал мое присутствие. Я ощущала между нами буквально зависшее в воздухе напряжение.

– Вы ведь не обиделись на мои слова? – с неловкостью сведя брови на переносице, тихо прошептала ему в спину. Страх потерять только что обретенную работу сковывал, но страшило и еще что-то… Мне бы не хотелось уйти сейчас, когда я только начала узнавать настоящего Николая Александровича.

Начальник повернулся ко мне с таким лицом, от которого стало тошно. Легкая надменная усмешка, вздернутая бровь и смотрящий сквозь взгляд:

– Мне по-твоему пять лет?

Я растерялась, неосознанно отступая назад от нависающей опасности. Спина впилась в стеклянную панель лифта, а голос позорно дрогнул:

– Конечно нет, но…

– Вот именно! – на тон выше одернул меня мужчина, вытягивая перед собой два пальца, принимаясь демонстративно их зажимать. – Между мной и сотрудниками бывает два типа отношений. Когда я не доволен и увольняю. Когда я доволен и поощряю. Это понятно?

От его холодного, пронзающего насквозь голоса меня словно помоями окатило. Кратко кивнув, я сглотнула тяжелый ком в горле. Соболев буквально в кулаке держал мою шею до тех пор, пока не отвернулся. Энергетической силе этого человека позавидовал бы сам Зевс!

– Займитесь делом, – выходя из лифта, небрежно бросил мне Николай Александрович, – если больше нечем.

Лифт первого этажа распахнулся прямо в центральном офисе, где сидела большая часть сотрудников. Громкий характерный сигнал привлек всеобщее внимание, заставляя людей небрежно бросить взгляд на створки.

– Всем доброго дня! – басистый голос начальника был громче, чем у многих через рупор. И уж явно бодрил сильнее крепкого кофе! – Через пять минут начну вызывать вас, будьте готовы.

И когда вышла я, настала гробовая тишина в офисе. До этого момента я и не подозревала, насколько «популярной» персоной стала за последние дни.

– Черт… – набрав побольше кислорода, я выровняла спину и вышла из лифта так, словно всеобщее внимание меня не трогало.

На меня смотрели все. Щеки буквально горели адским пламенем! Оценивали костюм, сумку, прическу и даже легкий невесомый макияж. Уверенно цокая каблуками по мраморному полу, я старалась делать вид, что не вижу и не слышу.

Но я видела и слышала, внутри сгорая от несправедливости: «Почему я?».

Оля догнала меня на лестнице. Ровно в тот момент, когда Соболев уже зашел в кабинет, с грохотом захлопнув дверь, а сотрудники офиса скрылись из поля зрения.

– Вик, – ее ровный голос, без претензий и злости меня удивил. И я повернулась, хотя ранее делать этого не собиралась. Женщина неловко перетаптывалась с ноги на ногу, кусая губы. – Как дела?

– Отлично, – холодно и сдержанно пожав плечами, я не спешила таять. Оля была упертая и идейная. Из тех людей, что если что-то вбили себе в голову, то будут идти до конца. Мне с трудом верилось, что она переобулась в воздухе и вдруг меня простила.

– А ты теперь с ним? – прозвучал громкий вопрос в спину.

Благо, Оля не видела, как расширились мои глаза и перекосило от страха лицо.

– Что? – хотя бы голос вышло сделать кристально чистым, не придраться.

– Ну, его правая рука, да? – уточнила бухгалтер, и я выдохнула. Повернулась к ней со вздернутой бровью. Мол, а тебе-то что? И Оля указала рукой на мой костюм с сумкой. – Он тебя принарядил, да?

И я промолчала, совершенно не понимая, куда ведет бывшая подруга. Та не дала мне даже мозгами раскинуть, сама же продолжив:

– Прости, что тогда на тебя накинулась. Сейчас я вижу,