Вблизи маяк был огромным. Он стоял прямо на краю утёса, а дальше — отвесная скала и море. Стало ясно, что единственный путь отсюда — только тот, по которому они и пришли.

— Почему они не идут за нами? — спросил один из мужчин по-английски.

Спорить они уже перестали, но всё ещё были на взводе.

— Я говорил тебе, Жак, — ответил Реган. — Они приплывут со следующим отливом. И тогда мы покончим со всем этим. Новый отлив будет в три тридцать. Отведи их наверх, запри и готовься к отплытию.

Продолжая бубнить себе что-то под нос, Жак достал из-за пояса свой пистолет и махнул пленным ребятам, чтобы заходили вовнутрь. Когда тяжёлая дверь закрылась за Жаком и он крикнул, чтобы они быстрее поднимались по крутой винтовой лестнице, Сэм вдруг поймала себя на мысли, что лучше бы их снова вёл Реган.

Лестница казалась бесконечной. Сэм старалась держаться крепче за перила, чтобы не упасть, и ступала осторожно по скрипящим деревянным ступенькам под ногами. Капитан Браун рассказывал, что маяк признали небезопасным несколько лет назад, поэтому у неё были все основания бояться, что гнилые ступени могут запросто проломиться.

Когда Сэм стало совсем не по себе, они вышли на большую площадку с ещё одной дверью. Лестница вела выше, но Жак велел им остановиться здесь. Отогнав их от двери, он поднял массивный засов, который, судя по виду, установили не так давно.

Когда он наконец открыл деревянную дверь, Сэм с нетерпением вытянула шею. И — вот оно! У дальней стены просторной комнаты прямо на голом полу сидела девочка примерно того же возраста, что и Джон. Она обнимала колени и смотрела на пришельцев огромными зелёными глазами, полными страха.

Все четверо вошли в комнату без единого приказа сопровождающего. Тот молча захлопнул дверь. Щёлкнул засов.

— Кэрри? — позвала Сэм, позабыв обо всех невзгодах. — Мы пришли помочь тебе!

20 Cокровище

Кэрри была в замешательстве и только моргала, глядя на ребят, неожиданно появившихся перед ней. Она встала и оказалось выше, чем Сэм представляла. Её шорты были покрыты грязью, а белый топ выглядел ничуть не лучше. У неё были красивые большие глаза с кошачьим разрезом и длинные густые тёмные волосы, как у матери. И хотя они были спутанными, а сама Кэрри выглядела измождённой, ничто не могло скрыть её поразительной красоты.

— Вы пришли, чтобы меня спасти?! — спросила она, осмотрев каждого. — Пожалуйста, скажите мне, что с вами мои родители или представители власти.

«У неё определённо характер от матери», — подумала Сэм, и радость от встречи с девочкой быстро начала угасать.

Когда они молча обменялись взглядами, Кэрри громко выдохнула.

— О, просто потрясающе! — Пнув пустую банку на полу, она плюхнулась на матрац с грязной простыней. — Кто вы такие? — спросила она, придерживая голову руками.

— Не за что! — выпалил Хантер таким же тоном. — Не то чтобы мы рисковали своими жизнями или нечто подобное, чтобы прийти сюда и найти тебя. — Он тряхнул связанными руками. — Думаешь, нам весело?

Снова моргнув, Кэрри опустила руки на колени. Сэм вдруг поняла, что бедная девочка, должно быть, в шоке: она была заперта здесь по меньшей мере неделю. Она быстро пересекла комнату и села рядом с Кэрри, чтобы их глаза были на одном уровне.

— Кэрри, меня зовут Саманта Вулф. Это мой брат, Хантер. А это моя лучшая подруга, Эллисон Паркер, — продолжила она, указывая на Элли, — и её брат Джон. Мы остановились в домике на пляже по соседству с твоим, в Древесной Бухте. Это длинная история, но когда мы встретили твою младшую сестру, маму и папу, то заподозрили неладное.

— Погоди. Моего папу? — прервала её Кэрри, и её красивое лицо исказилось от злости.

— Кевина Мура, — ответила Элли, садясь по другую сторону на матрац.

— Кевин не мой отец! — Она едва не сорвалась на крик, сжимая кулаки. Но прежде чем кто-либо успел отреагировать, повернулась к Сэм, глядя на неё с беспокойством. — Эрика в порядке? — спросила она.

Сэм, не поспевая за быстрой сменой её настроения, тряхнула головой, чтобы собрать мысли воедино.

— Эрика и твоя мама, кажется, в порядке, Кэрри, — сказала она спокойно, глядя на Элли и надеясь, что подруга понимает, насколько эта девочка на самом деле ранимая. — Мы думаем, что Кевин не тот, за кого себя выдаёт, и мы обнаружили несколько странностей. Когда мы увидели твой сигнал SOS прошлой ночью, то решили выяснить, здесь ты или нет, но… — Она смущённо посмотрела на брата и Джона. — Всё пошло не так, как мы планировали. Мы сожалеем, что больше не можем ничем помочь, но обещаем: мы найдём выход!

Сэм и Элли коснулись её холодных грязных рук, и вдруг Кэрри заплакала. Придвинувшись ближе, Сэм обняла её. Взглядом она дала понять мальчикам, чтобы они не мешали. Кэрри успокоилась через добрых десять минут. Она глубоко вздохнула, слабо улыбнулась и прошептала, утирая нос:

— Извините… Мне было так страшно. Я думала, что уже никто не придёт.

— Не нужно извиняться, — быстро заверила её Элли. — Не представляю, через что тебе пришлось пройти!

— Кэрри, — мягко сказал Джон, прислонившись к ближайшей балке. — Не против, если я спрошу, почему ты здесь? О некоторых деталях мы догадались, но даже не представляем, что происходит.

— Что вы знаете? — спросила Кэрри, окончательно приходя в себя.

Джон рассказал всё, что случилось с того момента, когда они приехали в Древесную Бухту. Остальные по мере необходимости добавляли детали. Все улыбнулись, когда Сэм объяснила, как связала воедино рюкзак на лодке с пропавшей сестрой Эрики. Джон закончил историю на том моменте, когда они заметили сигнал SOS прошлой ночью и поняли, что им нужно добраться до маяка.

— Я удивлена, — призналась Кэрри, впечатлённая рассказом. — Но есть много того, чего вы не знаете. — Улыбка исчезла с её лица. — Моя мама в беде.

— В какой беде? — бормотал Хантер, пытаясь перегрызть узлы на запястье. Те оказались прочными, и он добился только того, что у него заломило зубы. — И откуда ты знаешь, как подавать сигнал бедствия?

— Я была скаутом, — ответила она сначала на простой вопрос. — Жак снова забыл фонарь прошлой ночью, и я успела послать пару сигналов до того, как он вспомнил о нём и вернулся.

— Они оставляли тебя здесь одну без света? — спросила она, глядя на девочку с нескрываемым трепетом.

— Когда становилось совсем