И про часы тоже, потому как этого Кулакова он, Гоша, лично знал. Не сказать, чтобы друганы они были, но общались пару раз. Серьезный был мужик, не трепло какое-нибудь.

Заправка, ясное дело, была круглосуточной, и парень внутри тут же подобострастно вскочил, увидев нас с Гошей. И кофеварка мигнула приветливо, и запахло выпечкой, потому что парень сразу сунул в печку шесть круассанов.

И столы были чистые, это ночью-то, и кофе так пах, что я малость расслабилась и положила в него лишнюю ложку сахара.

– Ну? – спросил Гоша, умяв четыре круассана и подбираясь уже к пятому, я еле успела его отодвинуть.

За это время я прикинула про себя, и получалось, что непременно нужно Гоше что-то рассказать. Иначе он не отстанет. Но если я сдам ему паршивца Генку, то он потянет за собой Дашку. Не то чтобы мне было жалко эту швабру, но все-таки она Сашкина сестра, а Сашка мне определенно нравится.

– Что – ну? – вздохнула я. – А вот скажи, как так получилось, что у тебя все на дороге схвачено, а четыре машины исчезли без следа? Ведь и автомастерские небось твои…

Гоша посмотрел на меня зверем и скрипнул зубами.

– И что ты сделаешь с тем мастером, который эти машины разбирает на запчасти? Полиции сдашь?

– Да ты что? – фыркнул Гоша. – С какого это перепугу я стану полицию сюда вмешивать? Мне посторонние в бизнесе не нужны. Посмотрю, что за человек, а там видно будет…

– Пожилой человек… – осторожно начала я, – вроде честный… мастер хороший…

– Кудимыч! – ахнул Гоша. – Да что это такое, вот уж на кого и думать не мог!

– Там все мутно как-то, я сама толком не знаю… так что ты сразу-то не наезжай… разберись сначала… и девчонку эту… в общем, не сильно ее трогай…

– Как-нибудь сам решу, что делать! – огрызнулся он. – А что-то я не пойму, какой у тебя в этом деле интерес? – Гоша налился злостью, глазки его сверкали.

– Вот этот, – я кивнула на часы, только сейчас заметив, что они стоят. Странно, должны бы уже пойти. Мои вон ходят. Стрелки стояли на без пяти семь. И число на календаре было 27. Понедельник, значит, двадцать седьмое июня. Ну да, Генка говорил, что они утром поехали к Кулакову мусор забирать.

Значит, именно тогда часы и встали, когда из окна выпали. Остановились от удара.

– Ты видел ту женщину, которую арестовали?

– Ну, видел… по телевизору.

– Так вот, она не виновата совсем! Я точно знаю, не такая это женщина, чтобы вот так, ни с того ни с сего человека кухонным ножом пырнуть насмерть!

– Ладно, – решительно сказал Гоша, подвигая ко мне часы по столу. – С этим ты сама разбирайся, у меня и своих проблем хватает.

Тут в кафе зашел разбитной мужичок в комбинезоне цвета хаки и кепке, надвинутой на глаза.

– Здоров, Гоша! – крикнул он от стойки.

– О! Ты-то мне и нужен! – обрадовался Гоша. – Девушку вот довезешь до города, и чтобы до самого дома, она скажет куда.

Мужичок вздохнул, но не посмел перечить. У него был пикап, салон завален какими-то железками.

– Ты меня только до города довези, а там я такси вызову, – предложила я, видя, что водитель посматривает на часы.

– Нет уж! – отмахнулся он. – Гошу не послушаешь – себе дороже выйдет!

И довез до самого дома теток, и тут же газанул, не ответив на мое спасибо.

Ключей у меня не было, и, пока я стояла в раздумье перед дверью, не решаясь позвонить, дверь сама распахнулась.

На пороге стояла тетя Муся, что характерно, не в халате, а во всегдашнем своем домашнем виде, то есть в спортивном костюме. Не скажу, что она так любит спорт, просто терпеть не может халат и надевает его только рано утром или поздно вечером, чтобы дойти из ванной до постели. Вид у нее был суровый.

– Извини, – затараторила я, – извини, что беспокою. Я завтра к себе поеду…

– Да ладно, – она небрежно отмахнулась, – ты – молодая, тебе положено гулять и развлекаться… – И вздохнула так тяжело, что я всерьез забеспокоилась:

– Тетя Муся, да что случилось? Ты здорова?

– Да я-то здорова, а вот Нюська… – Она привычно подтолкнула меня к ванной, это у нее правило такое: в квартиру вошла, обувь сняла – и сразу руки мыть.

Потом тетя Муся посмотрела мою ногу, еще больше помрачнела, но ничего не сказала, пока не наложила новую чистую повязку.

– Просто не знаю, что с ней делать… – заговорила она, – волосы обстригла, твои старые шмотки нацепила, разговаривает так, что я ее не понимаю совсем.

Тут я вспомнила тети-Нюсину эсэмэску и показала ее тетке.

– Вот-вот, – вздохнула она, – не ходит, а бегает, точнее, скачет козой, как будто ей не семьдесят, а семнадцать. Я ей выговариваю, от людей же стыдно, соседи все видят, а она только огрызается, женщине, говорит, столько лет, на сколько она себя чувствует! А я, говорит, чувствую себя молодой!

– И что ты думаешь, отчего это?

– Ох, боюсь, что у Нюськи нашей деменция!

– Да что ты, все же нормально было еще вчера…

Тут я призадумалась, потому что вчера ненормально было со мной, это я явилась к ним рано утром, совершенно не помня, где провела два выходных.

Но вроде бы тетя Нюся тогда выглядела как обычно. А вот сегодня утром она точно влезла в мои старые джинсы, что меня тогда не то чтобы удивило, просто некогда было об этом думать.

– Так бывает, – гнула свое тетя Муся, – поначалу ни близкие, ни тем более сам человек ничего не замечает. Ну, конечно, забывчивость, рассеянность появляется, характер ухудшился… раздражительность появилась. А потом вдруг – раз! – и все покатилось, как снежный ком под гору.

Я подумала, что ничего этого не было, тетя Нюся была вежлива, приветлива и всем довольна.

– Но ты-то должна была заметить? Ты же врач!

– Вот я и думаю, может, я уже потеряла квалификацию? – уныло сказала тетя Муся.

Не может быть! Вот про тетю Мусю я ни за что не поверю! И все-таки: что же случилось такого вчера, после чего тетя Нюся так изменилась? Неужели? Неужели это от того, что она съела конфету, которую я случайно принесла оттуда, с территории?

Но Сашкина сестра и ее хахаль все время таскают краденые вещи туда и обратно. И ничего…

– Ладно, – сказала тетя Муся, – иди спать, завтра поговорим.