За этим проемом не было ничего.

То есть там клубилась густая, непроницаемая тьма, в которой время от времени просверкивали багровые вспышки.

Я попятилась… но вдруг из клубящейся тьмы донесся голос:

– Что же ты медлишь? Иди вперед, если хочешь узнать правду!

И я шагнула вперед, в эту бесформенную тьму…

…и увидела большой светлый кабинет и стол с зеленой лампой, я видела такие в библиотеке. За столом сидел человек и писал что-то в обычной общей тетради в темной коленкоровой обложке.

Услышав, очевидно, скрип двери, он поднял голову, и я снова узнала того мужчину, чье мертвое лицо видела по телевизору. Я хотел спросить, как это может быть, но вспомнила, что это мой сон. А он вдруг крикнул тети-Мусиным голосом:

– Вставай, все на свете проспишь!

И я проснулась. И вспомнила, что мне вообще-то нужно идти на работу. И посмотрела умоляющим взглядом на тетю Мусю. И она сказала, что, так и быть, достанет мне больничный на три дня, но чтобы это было в последний раз.

Да не больно часто она такое и делала…

Оказалось, что тетя Муся ведет свою сестру к врачу. Что уж она ей наболтала, я не знаю, но тетя Нюся согласилась, правда, не сразу.

Пока они препирались, я пила кофе на кухне и вспоминала свой сон. Уж очень он был правдоподобный. И этот Кулаков…

Недолго думая, я набрала в телефоне: «Евгений Кулаков», и мне тут же выдали информацию.

Ну, про убийство я уже знала, а также что убитый был владельцем и генеральным директором ООО «Сапфир», даже страничка у него была в сетях, а у кого ее нет-то? Только на его странице ничего особенного не было: год и место рождения, где учился, не женат и детей нет… в общем, никаких сведений частного характера. И фотографий тоже нет.

– Кулаков Евгений Евгеньевич… – протянула я, – стоп! А тот же Кулаков Евгений Григорьевич. Получается, что тот – его отец?

Как-то мне не понравились такие совпадения. Впрочем, если честно, то вся эта история вообще не очень нравилась.

Значит, часы – отца Кулакова, и ничего странного, что они оказались у его сына. Но вот интересно, что это за часы такие, потому что это сейчас богатые люди могут заказать какие угодно часы, а раньше, в Советском Союзе, вряд ли такое было возможно. Часы-то дорогие очень. И хорошо бы про них узнать, возможно, это кое-что прояснит. И я даже знаю, кто мне поможет.

Я зашла в тети-Нюсину комнату.

У нее так гремела музыка, что я чуть не оглохла. Сама тетя Нюся пританцовывала перед зеркалом, подводя глаза стрелками.

– Тетя Нюся! – попыталась я перекричать музыку. – Умоляю, сделай потише!

– Что? – переспросила тетка. – Извини, я тебя не слышу!

– Вот и я о том же. Потише сделай!

– Катюша? Какая Катюша?

– Да не Катюша, а потише! – Я жестами попыталась показать, чтобы она убавила звук.

Тетка наконец поняла, прикрутила громкость. При этом она неодобрительно проговорила:

– Тебе что – не нравится хип-хоп?

– Ну, не то чтобы очень… – замялась я.

– У тебя какие-то консервативные вкусы! Хип-хоп – это очень актуально! – заявила тетка.

Я перевела дыхание и только сейчас внимательно рассмотрела тетю Нюсю.

Это было что-то.

На тетке были драные джинсы, свитер невероятной расцветки, короткий, но с широкими рукавами и ошейник с металлическими шипами. Но больше всего меня поразила ее прическа.

Нюсины волосы были густо намазаны гелем и торчали петушиным гребнем.

– Как тебе нравится мой ирокез? – проговорила тетка, кокетливо наклонив голову.

– Ну, как тебе сказать… – замялась я.

– Во всяком случае, это актуально.

Тут тетка заметила мою сумку и со знанием дела проговорила:

– Классная сумка!

– Да, неплохая, – скромно согласилась я и убрала сумку за спину, чтобы она не попросила сумку поносить. В конце концов, она мне самой нравится!

Но тетя Нюся сказала другое:

– Береги ее, на улице запросто могут вырвать. Я всегда ремешок сумки наматываю на руку, тогда ничего не случится.

– А, ну да…

– Так как тебе мой ирокез?

– Ну, главное, что тебе нравится… я вообще-то тебя хотела кое о чем спросить…

– Ну, так спрашивай… помнишь, была такая радиопередача «спрашивайте – отвечаем»? Хотя ты это не можешь помнить!

За разговором Нюся снова подошла к зеркалу и посмотрелась в него, кокетливо наклонив голову.

– Я помню, у тебя был знакомый часовщик. Когда ты работала в ювелирном магазине. Такой приличный, представительный дядечка с длинными усами.

– А, ну как же! Иннокентий Романович… Кеша… очень славный! Он, между прочим, за мной ухаживал. Так красиво ухаживал! Цветы, конфеты, подарки…

Тетка опять взглянула в зеркало и улыбнулась своему отражению.

– Что же ты вышла не за него, а за директора?

– Ну, ты не понимаешь! Иннокентий – он был такой старомодный… такой несовременный… Цветы, конфеты – кому это сейчас нужно? Прошлый век!

– Ага, – ворчливо сказала тетя Муся от двери, – зато директор твой был современный! На две семьи жил, как мусульманин! Одна от него польза – квартиру кооперативную тебе купил!

– Вот именно! – весело согласилась тетя Нюся. – Зато теперь Дусе есть где жить!

– Намек поняла, скоро съеду от вас! Но я вообще-то хотела спросить, ты с этим часовщиком еще поддерживаешь отношения?

– Ну, какие там отношения! Скажешь тоже!

– Ну, перезваниваешься? Знаешь, где он сейчас? Чем занимается?

– Да, конечно. Он по-прежнему работает, у него такая симпатичная стеклянная будочка в торговом центре – ремонт часов и ювелирных изделий. Он со своими усами в этой будочке выглядит, как сомик в аквариуме… – Тетка хихикнула. – А зачем он тебе?

– Хотела ему показать часы. Они не ходят. Может, он сможет их починить.

– Конечно, сможет. Что касается часов – он может все. Передай ему привет от Инночки, он меня так называл, тогда он для тебя вообще все сделает и денег никаких не возьмет!

– А где эта его будочка?

– Я же сказала – в торговом центре.

– Но не сказала, в каком именно.

– Ах да, правда… как же он называется… кажется, «Помидор»… или как-то похоже…

Тетя Муся пихнула меня кулаком в бок – мол, я же тебе говорила!

– Нюся, ты ничего не путаешь? Странное название для торгового центра!

– Ты на что это намекаешь? Что у меня уже нет памяти? Что у меня склероз? Это Муська тебе про меня наговорила!

Я поскорее втиснулась между тетками, пока они окончательно не разругались.

– Да нет, что ты! Но все же, согласись, «Помидор» – очень странное название.

– Ах нет,