Среди киевских авторов те, кто больше всего хвалил АРА, больше всего упрекали американцев в их холодности, отстраненности и высокомерии в отношениях как со своими бенефициарами, так и со своими собственными сотрудниками. Некоторые были дипломатичными, как, например, неизвестный автор, который процитировал строку из русского стихотворения, чтобы подчеркнуть свою точку зрения:

Так далеко, за Тихим океаном, в стране скорости и справедливости, несколько человек, Титанов, которые бдительно следили за нашими невзгодами, приняли близко к сердцу наши страдания и поспешили к нам, как спешат истинные братья милосердия к раненому, чтобы поскорее облегчить его страдания.

Название этих братьев милосердия — «американский народ», в форме «Американской администрации помощи».

... Русский народ не забудет тех, кто «под маской внешней холодности скрывал бесконечную любовь», не забудет своих заокеанских братьев, которые оказали ему большую помощь в победе над драконом ужасных испытаний.

Аналогия с маской использовалась русскими во всех округах с поразительной последовательностью, хотя мало кто думал о поэзии, когда речь шла о нечувствительности американцев к человеческому аспекту помощи голодающим. «Как американцы понимали психологию масс, с которыми они встречались в своей работе по оказанию помощи?» — спрашивает автор книги «Что я видел и что я знаю». «С самого начала это была трагедия и комедия одновременно. С сожалением вынужден констатировать, что представители АРА не уделили достаточного внимания вопросу такой кардинальной важности... Для филантропической организации психологическое понимание несчастного, но не безнадежного, тонкое изучение его чувств само по себе является ценной частью благородной работы».

Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, он описал сцену в киевской комнате для приема продуктовых наборов. Все отчеты сходятся в том, что обычно это был «сумасшедший дом», где демонстрировались все разновидности эмоций. Так было на всех пунктах выдачи продуктов питания, но Киев, похоже, специализировался на крайних проявлениях агонии и экстаза.

Большинство получавших посылки в Киеве были евреями, что добавило еще одно измерение к проблеме психологии получателя. Автор книги «Что я видел» посетовал, что американцы «не изучали конкретные обстоятельства тех экстраординарных периодов послереволюционных погромов и горький опыт этих масс». В этом ключе он критикует АРА за то, что она недостаточно заботилась о том, как отбирала своих сотрудников: персонал в приемной состоял в основном из русскоязычных, бывших буржуазных неевреев из Киева, в то время как большинство получателей были бедными и неграмотными евреями из отдаленных районов округа, которые говорили только на идише. Таким образом, даже если отбросить в сторону ядовитое воздействие антисемитизма, языковой барьер и другие культурные и социальные различия, отношения между дарителем и получателем все равно осложнились бы. Результат: «очень часто нам приходилось быть свидетелями таких сцен, как дикий смех с одной стороны прилавка, а с другой — беспомощные и плачущие грузополучатели».

Автор не обвинял американцев напрямую в таком вульгарном поведении, но он хотел сказать, что за этим стояла их общая бесчувственность. Сотрудники службы помощи также отсутствуют при «неописуемых сценах счастья» в приемной, когда неверующие бенефициары, переполненные эмоциями, обнимают свои спасительные продуктовые наборы. Это совсем неудивительно, учитывая острую чувствительность американцев ко времени. Этот момент рефлекторно высказан районным историком из Гомеля, Белая Русь, где основным видом деятельности также была доставка продуктовых наборов: «Первой работе также сильно мешали люди, стоявшие на коленях у входа на склад, чтобы выразить благодарность ... яростно хватая за руки и одежду мужчин, работавших на доставке, и осыпая их поцелуями».

Даже если бы не опасность тифозной воши, можно назвать несколько веских причин, по которым большинство работников по оказанию помощи не захотели бы оказаться на этой линии огня. Но мужчинам из АРА нравилось думать о себе как о группе закаленных людей, и какими бы ни были их реальные реакции и чувства, когда они сталкивались с демонстративной благодарностью по-русски, как рассказчики они предпочитали поддерживать свою репутацию хладнокровных администраторов. Поэтому получение благодарности лучше всего изобразить как потенциальное препятствие для их любимой эффективности.

Войдя в детский дом в Николаевском районе Царицына, Джо Дрисколл чуть не споткнулся о труп ребенка. Ответственная молодая женщина объяснила, что дом был открыт примерно пятью днями ранее, в нем было двадцать детей и что шестеро с тех пор умерли, шестой был препятствием в дверном проеме, ожидающим, когда приедет фургон и заберет его. Она обратилась в АРА за помощью, и Дрисколл приехал провести инспекцию, сразу выдав ей припасы.

Было бесполезно пытаться описать благодарность этой бедной женщины. Признательность — прекрасная вещь, но к этому времени она уже начала действовать мне на нервы. Я скорее почувствовал, что должен попытаться высказать ей все, что я думаю о той удивительно тонкой работе, которую она проделала — убрала все помещение — заботилась о своих подопечных — по крайней мере, с одной смертью каждый день — и все это в одиночку.

Позже он снабдил четырех сельских врачей одеялами, постельным бельем и другими принадлежностями для больниц и домов престарелых. «Было ли это оценено? Я скажу, что это было так — настолько, что я хотел бы, чтобы несколько тысяч других американцев могли быть там, чтобы помочь мне вынести основную тяжесть этого».

Возможно, это было всего лишь притворное нетерпение в наиболее одобренном стиле АРА. Или, возможно, это была менее сознательная форма самозащиты, часть внутренней закалки, необходимой для защиты своих нервов в присутствии стольких страданий — и для достижения максимальной эффективности. Что бы это ни было, это произвело впечатление, потому что за мужчинами АРА закрепилась репутация бессердечных деловитых людей. Советской прессе иногда было легче изображать большевистских чиновников как защитников голодающих русских от властных американцев, этих монстров эффективности.

21 сентября 1922 года «Известия» напечатали статью за подписью К. Рихтера о предполагаемом инциденте в Дергачах Саратовского округа с участием Пола Клэппа. В нем дается щедрое описание благотворительности АРА kitchen только для того, чтобы противопоставить его недоброжелательным работникам по оказанию помощи, которые «не всегда соответствуют своей работе; многие из них слишком властолюбивы, тщеславны и жестоки по отношению к голодающим».

В Дергачи, например, жил Клэпп, которого автор называет полковником Клэппом, возможно, чтобы он казался более деспотичным. На самом деле Клэпп из Перри, штат Айова, и выпускник Колледжа штата Айова 1913 года выпуска, получил звание первого лейтенанта в 1917 году, а позже был капитаном в Корпусе связи, но это настолько высокое звание, насколько он вырос. Он продолжал работать на АРА в Париже, Триесте, Белграде, Бухаресте, Праге и Вене, прежде чем занять свой пост в глуши Саратовской губернии. У него был блестящий послужной список в качестве спасателя, и после российской миссии он отправился в Вашингтон, чтобы служить личным помощником Гувера.

Как рассказал К. Рихтер, однажды