том месте, где был массивный портсигар в кармане брюк, ходил, слегка прихрамывая, среди раненых и с удивлением заметил, что на него никто не обращает внимания, как будто это не царь. И он подумал о том, что самодержец мог тоже лежать сейчас беспомощно окровавленный, как 1 марта 1881 года лежал его отец. Это событие напомнило Александру Александровичу, что жизнь наша всегда канун смерти… Семь вагонов поезда оказались полуразрушенными. Министр путей сообщения К.Н. Посьет был отправлен в отставку, но в стране длительное время циркулировали слухи, что причина аварии – не превышение скорости и не износившиеся шпалы, а покушение революционеров на государя[270]. Дорожное происшествие не прошло бесследно для здоровья государя. Летом 1889 года он писал К.П. Победоносцеву: «Чувствую себя еще отвратительно; 4 ночи не спал и не ложился от боли в спине. Сегодня, наконец, спал, но глупейшая слабость». Профессор-хирург В.Ф. Грубе (1898), осматривавший императора вскоре после аварии, находил, что начало смертельной болезни было положено именно тогда, в день катастрофы: страшное сотрясение всего тела коснулось области почек. Боли в пояснице сопровождались общей слабостью, изменилась и наружность императора: цвет лица стал землистым. В специальном манифесте событие 17 октября 1888 года оценивалось, как знак Божественного промысла. До конца своей жизни и Александр III, и Николай II отмечали эту дату, как знак проявления милости Божией к династии Романовых.

* * *

Александр III выделялся среди российских самодержцев трудолюбием и усидчивостью. Каждое утро государь поднимался в семь утра, заваривал себе чашку крепкого кофе и садился за письменный стол, занимался чтением и подготовкой документов, работал много и напряженно. Редко ложился раньше полуночи. Мария Федоровна обычно уже спала, а император все еще работал в кабинете, и просыпалась, когда мужа уже не было. Александр не раз говорил, что «его дело за него никто не сделает» и он не имеет права игнорировать свои обязанности. Царица все понимала, видя постоянно множество папок с докладами и бумагами, требовавших высочайших резолюций. Александр III не раз возмущался, что от него требовали санкций по второстепенным вопросам, спокойно решаемым на уровне ведомств, но, чтобы не попасть впросак, посылали на его «благоволение». Административная иерархия заставляла должностных лиц ждать санкции сверху, а возможности проявления чиновной инициативы были ограниченны. На закате империи все это привело к параличу государственной власти, так как Николай II в силу деликатности натуры почти не прибегал к серьезным наказаниям в тех случаях, когда распоряжения не исполнялись. С его отцом шутки были плохи. Расхлябанности, неделовитости и краснобайства он терпеть не мог, о чем знали все. Распоряжения Александра III четко исполнялись, самодержавная система работала на полную мощность, но это требовало огромных затрат времени и душевных сил от самого самодержца. Царь не жалел себя. Такой режим труда, присущий государю многие годы, не мог не сказаться отрицательно на его здоровье. Как видим, у него имелись так называемые «факторы риска» для развития сердечно-сосудистых заболеваний: избыточный вес, гиперстеническая конституция, курение, злоупотребление крепким кофе, хроническое психоэмоциональное перенапряжение. Даже мощный организм Александра Александровича не был в силах выдерживать комплекс таких «агрессоров». Наличие сформировавшейся сердечно-сосудистой патологии пагубным образом сказалось в самый критический момент, в 1894 году, когда император боролся со смертельной болезнью. Впрочем, об этом чуть позже.

В эти же годы исподволь стало развиваться влечение к спиртным напиткам, хотя государь никогда не злоупотреблял ими. Источник этой привычки, видимо, следует искать в официальных обязанностях, связанных с частыми парадными обедами, приемами и визитами, сопровождавшимися приемом алкоголя. Частым компаньоном Александра III по выпивке, обычно тщательно скрываемой от императрицы, выступал генерал-адъютант П.А. Черевин. Трудно сказать, является ли приводимая ниже история легендой или былью, однако о ней пишут многие современники. Император заказал особые сапоги с широкими голенищами, куда свободно помещались небольшие плоские фляжки, вмещавшие по пол-литра коньяка. Если императрица ненадолго оставляла наедине супруга и его адъютанта, им ничего не стоило быстро пригубить содержимое этих емкостей и вновь продолжить прерванные дела[271]. Государь любил и ледяное шампанское, нередко сочетая этот напиток с квасом (Михаилов О.Н., 1997). К медицинской оценке этого странного, казалось бы, феномена я вернусь чуть ниже.

В сентябре 1893 года после бурного объяснения с сыном по поводу предстоящей женитьбы наследника у Александра III возник приступ резкой головной боли, сопровождавшийся обильным носовым кровотечением. Видимо, эти симптомы свидетельствовали о внезапном резком подъеме артериального давления. Царя стала беспокоить одышка при физической нагрузке. Александр III долго не признавался себе и близким в том, что он серьезно болен. Окружающие обратили внимание, что император, всегда полный, стал худеть. Он не любил медицинских осмотров и приема лекарств, доверяя сначала С.П. Боткину, а затем старику Г.И. Гиршу, много лет бывшему лейб-хирургом императорского двора. Государь, ценя его службу своим родителям, прощал ему различные эксцентричные выходки и, в определенной мере, устаревшие знания[272]. Крылатой стала фраза этого врача: «никотин – это яд медленного действия. Я его принимаю пятьдесят лет подряд, и он ничего не мог со мной сделать». К другим врачам у Александра III особого доверия не было, и когда случались недомогания, он лечился народными средствами. Малина, мед, парная баня, обтирание холодной водой, травяные настои – вот основные методы его лечения. Мария Федоровна, напротив, к врачам относилась с большим почтением и делала им невероятные исключения из правил повседневной жизни. Так, с лейб-хирургом Густавом Гиршем она говорила на его родном языке – немецком, хотя в иных случаях никогда не пользовалась «языком гуннов». Царица внимательно слушала рекомендации врачей, которым непременно следовала, когда это касалось здоровья ее и детей.

Существенный вред наносило здоровью царя постоянное нервное переутомление. В последний год жизни Александр III оставил себе решение лишь стратегических дел страны. Вопросы второстепенного порядка, по настоятельной рекомендации врачей, он передал цесаревичу, не проявлявшему особого желания заниматься делами. Пока здоровье не беспокоило Александра III, он не обращал особого внимания на личную жизнь сына. В январе 1894 года он перенес сильную инфлуэнцу (грипп). К.П. Победоносцев писал Великому князю Сергею Александровичу в Москву 16 января: «Государь с Рождества чувствовал себя нехорошо, перемогался, и только три дня назад уговорили его лечь в постель». Определился плеврит, затронуто было легкое. Из Москвы вызвали профессора Г.А. Захарьина, одиного из лучших терапевтов-диагностов России, возглавлявшего клинику медицинского факультета Московского университета. Император поправился, несколько занялся здоровьем, но не выполнял всех требований, предъявляемых Захарьиным, – не утомлять себя занятиями, больше спать и отдыхать, избегая простуды. За участие в лечении императора Г.А. Захарьин