Существует легенда, что приехавший к больному профессор Г.А. Захарьин 9 октября дал царю какое-то лекарство; между больным и профессором произошел короткий диалог, в конце которого император воскликнул: «Ах, ты палач!» Захарьин обратился к присутствовавшей в комнате, в отдалении, Марии Федоровне со словами: «начинается бред» (Гусев Б.С., 1998). Вряд ли эта легенда соответствует истине – клиническая картина последних дней жизни государя и результаты вскрытия опровергают версию об отравлении: я не говорю уже о деонтологической стороне дела – человеческая порядочность Г.А. Захарьина никогда не ставилась коллегами под сомнение.

10 октября в 11 часов государь принял отца Иоанна Кронштадтского и просил молиться вместе с ним. Казалось, случилось чудо. Последующие дни дали повод родным и всей России к надежде – у царя улучшились аппетит и сон, исчез кожный зуд, стабильнее стала деятельность сердца. Александр III предпринял попытку вернуться к работе – читал доклады, переписывал указы. О. Иоанн каждый день служил заздравные молебны. Родные все еще надеялись, хотя император был очень слаб. Иоанн Кронштадтский рассказывал потом, как увиделся он с Александром III в его последние дни жизни. Царь встретил его, стоя в накинутой на плечи шинели, и сердечно поблагодарил за то, что отец Иоанн приехал к нему. Потом они вместе вошли в соседнюю комнату и встали на молитву. Царь молился с необычайно глубоким чувством… 19 октября, за сутки до смерти, император встал в последний раз, оделся, сам перешел в кабинет к письменному столу, где в последний раз подписал приказ по военному ведомству, и здесь же упал в обморок. В течение последних суток из врачей с ним оставался один Н.А. Вельяминов. Пришедший в себя Александр III нашел в себе силы проявить заботу о враче: «Он непрерывно курил, предлагал мне курить, – вспоминал Н.А. Вельяминов. – “Мне так совестно, что вы не спите которую ночь, я вас совсем замучил”». Утром 20 октября он произнес: «Видно, профессора меня уже оставили, а вы, Николай Александрович, еще со мной возитесь по вашей доброте сердечной». Вскоре началась агония. Вместе с другими докторами Н.А. Вельяминов находился у изголовья умирающего монарха. 20 октября отец Иоанн пришел к умирающему, сидевшему в кресле. Поднялась буря, море стонало, Александр тихо полулежал с закрытыми глазами. Рядом с ним стояли с кислородными подушками сын Николай и двоюродный брат Великий князь Александр Михайлович. О. Иоанн взял голову страдальца в свои руки и тихо молился…

Чувствуя приближение кончины, государь попрощался со всеми членами семьи, затем попросил оставить его наедине с наследником. Задыхаясь, сквозь влажные хрипы, клокотавшие в груди, он дал последние наставления сыну, напомнив о величии России и долге императора перед страной. В своей книге Александр Михайлович (1991) вспоминал: «20 октября 1894 г. Никки и я стояли на веранде чудесного ливадийского дворца с мешками кислорода в руках: мы присутствовали при последних минутах Александра III… кончина императора была подобна его жизни. Являясь убежденным врагом звучных фраз и мелодраматических эффектов, царь при приближении последней минуты прочел короткую молитву и простился с императрицей… Каждый в толпе присутствовавших при кончине Александра III… собравшихся вокруг его бездыханного тела, сознавал, что наша страна потеряла в лице государя ту опору, которая препятствовала России свалиться в пропасть. Никто не понимал этого лучше самого Никки. В эту минуту в первый и в последний раз в моей жизни я увидел слезы на его голубых глазах… “Сандро, что я буду делать! – воскликнул он. – Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами”».

Вот как вспоминал о панихиде по Государю, единственной в своем роде, близкий его друг граф С.Д. Шереметев (2001): «…самое глубокое впечатление связано с первою общественною панихидою в той самой комнате ливадийского домика, в которой он скончался… Мы поднялись по лестнице и вступили в преддверие той комнаты, где так недавно подходили к его бездыханному телу. В длинной комнате лежал он, цветами окруженный, а у изголовья высилась необычных размеров продолговатая древняя икона Богоматери из таких, которых не бывает во дворцах. Я спросил, откуда эта икона. Ответили, что по усердию какой-то обитательницы Ялты внесли эту икону. Она придавала особый вид, совсем необычный придворному характеру, обстановке в подобных случаях. Комната была переполнена, но мундиров не было, ни шитых одежд. Стояли разные люди, разных положений: простые жители, близкие, служащие, вне чинов и табели о рангах, прислуга, какие-то женщины, крестьяне, и все стояли вместе…».

* * *

Перехожу к материалам, являющимися для автора книги основными в этой главе. Проследим последние дни жизни Александра III с медицинской точки зрения. Объективные данные для этого имеются в официальных бюллетенях о состоянии здоровья Его Величества, с подлинниками которых мне удалось познакомиться в Российском государственном историческом архиве. Резкое ухудшение наступило 18 октября 1894 г. Консилиум в составе профессоров Лейдена, Захарьина, Попова, лейб-хирургов Вельяминова, Гирша в 22 часа констатировал: «В течение дня продолжалось отделение кровавой мокроты, был озноб, температура 37,8°, пульс 90, слабоват, дыхание затруднено. Аппетит крайне слаб. Большая слабость. Отеки значительно увеличились». 19 октября, в 19 часов, тот же состав врачей констатировал: «В течение дня Государь Император кушал мало, явления ограниченного воспалительного состояния (инфаркта) в левом легком продолжаются. Дыхание затруднено, пульс слаб, большая общая слабость». Утром 20 октября, в 9 часов, комиссия отметила, что состояние больного стало угрожающим: «Ночь Государь провел без сна, дыхание сильно затруднено, деятельность сердца быстро слабеет: положение крайне опасно». Запись, сделанная через 2,5 часа, гласила: «… деятельность сердца продолжает падать, одышка увеличивается; сознание полное». Обращаю внимание читателя на последнюю фразу – государь до последних минут жизни был полностью ориентирован в окружающем, его мощная воля поддерживала сознание ясным, он стремился утешить близких.

20 октября в 2 часа 15 минут пополудни[274] «Государь Император Александр Александрович… тихо в Бозе опочил…». Официальное медицинское заключение, составленное профессорами Лейденом, Захарьиным, Поповым, лейб-хирургами Вельяминовым и Гиршем 21 октября 1894 года, гласило: «Диагноз болезни Его Величества Государя Императора, поведшей к Его кончине: хронический интерстициальный нефрит с последовательным поражением сердца и сосудов, геморрагический инфаркт в левом легком с последовательным воспалением».

На следующий день состоялось медицинское исследование трупа. В виду большой научной важности этого документа, привожу его полностью[275]. «Тысяча восемьсот девяносто четвертого года, октября 22, в 7 1/2 часов вечера, мы нижеподписавшиеся нашли при бальзамировании тела в Бозе почившего Государя ИМПЕРАТОРА