который можно было бы выставить Александру III. Основные заболевания: Хронический гломерулонефрит с отеками и гипертензией. Ишемическая болезнь сердца, стенокардия покоя.

Осложнения основных заболеваний: Хроническая почечная недостаточность (кожный зуд, потеря массы тела, бледность и одутловатость кожных покровов, полостные и периферические отеки). Флеботромбоз левой голени с тромбоэмболией мелкой ветви легочной артерии. Острая левосторонняя инфаркт-пневмония.

Бесспорно, что при таком диагнозе в 1894 году врачи не могли оказать пациенту реальную помощь, так как отсутствовали эффективные средства для борьбы с почечной недостаточностью и воспалением легких. Я не могу обойти молчанием медицинскую дискуссию, всколыхнувшую тогда всю страну. Тактические неточности, допущенные Г.А. Захарьиным и его ассистентом П.М. Поповым в диагностике (прежде всего, в недооценке поражения сердца), вызвали критику во врачебном мире России. В достаточно резкой, но аргументированной форме это сделал и будущий лейб-хирург и начальник Военно-медицинской академии Н.А. Вельяминов (1994). Г.А. Захарьин вынужден был защищаться, ряд медицинских изданий опубликовал его пространный ответ критикам, однако бесспорный до того авторитет московского терапевта оказался подорванным (Зимин И.В. и соавт., 2002). В современных условиях при своевременно поставленном правильном диагнозе жизнь Александра III была бы, несомненно, сохранена, и он мог прожить долгие годы…

* * *

Александр III ушел из жизни умиротворенным, с чувством исполненного долга, не сомневаясь, что служил благу страны и народа. Его кончина стала огромным потрясением для императорской фамилии, для всех государственных деятелей, видевших в умершем сильного, властного и справедливого самодержца, более тринадцати лет управлявшего Россией и сумевшего побороть смуту и неопределенность последних лет царствования его отца[279]. Наблюдательностью и умением правильно анализировать социальную жизнь в стране врачи славились всегда. Со времени, когда написаны эти слова, прошло около ста лет и прошедшее полностью подтвердило оценки, которые дал Александру III Н.А. Вельяминов (1994): «При его природной доброте, власть не давала Ему радости, а часто тяготила Его, но Он принципиально считал, что для управления таким колоссом, как Россия… сильная власть нужна, и Он убежденно пользовался ею. Он, несомненно, понимал, что русский народ любит власть, что она нужна, как хлеб, что он переносит ее тем лучше, чем она тверже».

Русская Великая княгиня и греческая королева Ольга (жена короля Георга I и двоюродная сестра Александра III) в письме брату, президенту Российской академии наук Великому князю Константину Константиновичу, описала смерть императора. «Надо только удивляться, что сердце человеческое может вынести подобное волнение! Императрица убита горем; с каждый днем это горе становится тяжелее, потеря ощущается все больше! Конечно, один Господь может утешить, исцелив такую душевную боль. Перед ее скорбью как-то не решаешься говорить о своей, а ведь нет души в России, которая бы не ощущала скорби, это боль каждого русского человека! Он умер как Он жил: просто и благочестиво; так умирают мои матросики, простой русский народ… В 10 часов утра, когда Он причащался, то повторял каждое слово молитв: «Верую Господи и исповедую» и «Вечери Твоей тайной» и крестился. Всем нам он протягивал руку, и мы ее целовали… Не забуду минут, когда Ники позвал меня под вечер посмотреть на выражение Его лица… Мы долго с Ники стояли на коленях и не могли оторваться, смотрели на это чудное лицо».

«Боже мой, Боже мой, что за день, – писал в дневнике Николай, – Господь призвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа. Голова идет кругом, верить не хочется. Все утро мы оставались наверху около него. Дыхание его было затруднено, требовалось все время давать ему вдыхать кислород… вскоре начались легкие судороги, и быстро настал конец. Отец Иоанн больше часу стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого; Господи, помоги нам в эти тяжелые дни».

Соответственно своему характеру император не жил в самом ливадийском дворце, а занимал маленький дом, в котором он ранее, когда еще был наследником престола, иногда живал и который был рядом с дворцом… «Когда после смерти Александра III мне приходилось бывать в Ялте во время пребывания там нынешнего императора, всякий раз, когда я бывал в Ливадии, я заходил в этот домик и в те маленькие комнаты, в которых провел последние дни своей жизни император Александр III и где он скончался» (Витте С.Ю., 1994).

В конце дня, когда пушки военных кораблей в Ялтинском заливе еще гремели последним салютом по усопшему монарху, перед дворцом был установлен алтарь. Придворные, чиновники, слуги и семья образовали полукруг, и священник в золотом облачении торжественно принял присягу у царя Николая II. Смерть могущественного царя в возрасте 49 лет стала внезапным ударом для страны. Организация похорон задержалась, и тело умершего вынуждено было ждать целую неделю в Ливадии, пока между Крымом и Санкт-Петербургом курсировали телеграммы. Брачная церемония, первоначально запланированная следующей весной, была ускорена по настоянию Николая. Согнувшись под бременем своих новых обязанностей, он тем не менее не имел намерений следовать советам кого-либо, кто не внушал ему уверенности в своей лояльности. «Мама, некоторые другие и я находим, что всего лучше сделать свадьбу здесь, спокойно, пока еще дорогой папа находится под крышей дома, – отмечал он в дневнике, – но все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере после похорон».

В конце недели гроб, драпированный пурпуром и сопровождаемый родственниками, перевезли из Ливадии в Севастополь, где уже ожидал траурный поезд. Он направился из Крыма на север, через Украину, где толпы людей стояли вдоль пути, встречая прохождение с телом царя. В Харькове, Курске, Орле и Туле состав останавливался, и местное духовенство служило панихиду в присутствии городской знати и чиновников. В Москве гроб установили на катафалк и отвезли в Архангельский собор Кремля, оставив там на всю ночь. Десять раз, прежде чем достичь Кремля, процессия останавливалась, и на ступенях церквей были отслужены литии. 1 ноября в Санкт-Петербурге красные с золотом придворные кареты, обитые черным крепом, ожидали на Николаевском вокзале, чтобы принять членов семьи и двинуться дальше по улицам. Четыре часа кортеж медленно продвигался через город к собору Петропавловской крепости, где были похоронены цари семейства Романовых. На всем протяжении пути единственными звуками в городе были приглушенная дробь барабанов, стук копыт, грохот колес экипажей и печальный погребальный звон колоколов (Мэсси Р.К., 1992). Со 2 ноября 1894 года доступ в Петропавловский собор к телу императора для прощания был свободным. Нескончаемые вереницы людей тянулись в храм целую неделю…

Порядок погребения лиц императорской фамилии регулировался высочайше утвержденным церемониалом, публиковавшимся в печати. В день погребения к заранее условленному часу в Петропавловский собор прибывали лица, приглашенные специальными билетами,