небытия, царь горевал о том, что лишен общения с родным, навсегда близким человеком, с которым связан неразрывными узами душевной близости.

Мария Федоровна с малолетства приучила Николая к неукоснительному выполнению своих обязанностей, и под ее постоянным контролем сын вырос аккуратным, педантичным человеком, редко позволявшим себе расслабиться. И взрослого мать не оставляла без внимания; когда Николай уже служил в лейб-гвардии Преображенском полку, наставляла: «Никогда не забывай, что все глаза обращены на тебя, ожидая, каковы будут твои шаги в жизни. Всегда будь воспитанным и вежливым с каждым, так, чтобы у тебя были хорошие отношения со всеми товарищами без исключения, и в то же время без налета фамильярности или интимности. Никогда не слушай сплетников» (Васильева Л.Н., 1999). Будучи цельной и честной натурой, Мария Федоровна учила тому, чему сама всю жизнь следовала. Она прекрасно знала, что это нелегко. Став императрицей, не сомневалась и в другом: умение держать себя в руках, мастерство самообладания не только показывает воспитание. Эти качества позволяют преодолевать жизненные невзгоды, не дают совершить под влиянием настроения опрометчивого поступка, сказать резкость и этим нанести кому-то душевную рану. Этому мать учила детей, и Николай сумел усвоить подобные истины. Он, как и мать, не сомневался в том, что если иметь доброе сердце, открытую перед Богом душу, тебе воздастся по заслугам. То была школа воспитания смирения. Императрица Мария Федоровна и ее сын Николай всей своей жизнью показали, что этой великой добродетелью они овладели в полной мере (Боханов А.Н., 1997).

Великий князь Николай появился на свет тогда, когда его отец был наследником престола. Сын цесаревича становился в перспективе сам наследником, а затем – монархом. Николая готовили к будущей роли с малолетства. Воспитывали по нормам, принятым в то время в высшем свете, давали образование в соответствии с традициями, установленными в императорской фамилии. Регулярные занятия великого князя начались в восьмилетнем возрасте. Воспитателем Николая был назначен Г.Г. Данилович, директор 2-ой Санкт-Петербургской военной гимназии, генерал-адъютант, имевший в придворных кругах прозвище «иезуит». Считают, что рядом черт характера Николай обязан именно ему: необычайной сдержанностью, скрытностью (Мосолов А.А., 1993). Он составил специальную учебную программу, которую одобрили родители. Она включала восьмилетний общеобразовательный курс и пятилетний – высших наук. В основе первого лежала измененная программа классической гимназии: вместо латинского и греческого языков было введено преподавание минералогии, ботаники, зоологии, анатомии и физиологии. В то же время курсы Закона Божия, истории, русской литературы и иностранных языков были существенно расширены. Цикл высшего образования включал политическую экономию, право и военное дело. Кроме того, были занятия по вольтижировке, фехтованию, рисованию, музыке.

Учителям детей Александр Александрович наказывал: «Ни я, ни великая княгиня не желаем делать из них оранжерейных цветов. Они должны хорошо молиться Богу, учиться, играть, шалить в меру. Учите хорошенько, спрашивайте по всей строгости, не поощряйте лень в особенности. Если что, то адресуйте прямо ко мне, я знаю что делать. Мне нужны нормальные, здоровые русские дети. Подерутся – пожалуйста. Но доказчику – первый кнут». Александр III, при всей своей строгости и, как считали многие, жесткости по отношению к детям неизменно оставался любящим отцом, ни разу в жизни пальцем их не тронув.

В десятилетнем возрасте Николай имел еженедельно 24 урока, к пятнадцати годам их количество составило 30. День был расписан по минутам, и надо было каждодневно проводить по несколько часов на уроках, а затем заниматься самоподготовкой. Престолонаследник сообщал из Дании своему другу, Великому князю Александру Михайловичу: «Вот описание дня, который мы проводим: встаем позже, чем в Петергофе, в четверть восьмого; в восемь пьем кофе у себя; затем берем первый урок; в половине десятого все семейство кушает утренний завтрак; от 10 до 11 второй урок; от 11 до половины двенадцатого имеем урок датского языка; третий урок от половины двенадцатого до половины первого; в час все завтракают; в три – гуляют; а мы пятеро, три английских, одна греческая двоюродные сестры и я, катаемся на маленьком пони; в шесть обедаем в большой зале, после обеда начинается возня, в половине десятого мы в постели».

Преподаватели выбирались тщательно и должны были не только давать знания, но и прививать наследнику духовно-нравственные представления и навыки: аккуратность, исполнительность, уважение к старшим. Г.Г. Данилович регулярно сообщал родителям о ходе обучения. В числе преподавателей были блестящие знатоки своих предметов, государственные и военные деятели: К.П. Победоносцев (крупнейший правовед, профессор Московского университета, обер-прокурор Святейшего Синода); Н.Х. Бунге (профессор-экономист Киевского университета, министр финансов); М.И. Драгомиров (профессор Академии Генерального штаба); Н.Н. Обручев (начальник Генерального штаба, автор многих военно-научных трудов); А.Р. Дрентельн (генерал от инфантерии, герой русско-турецкой войны 1877–1878 гг.); Н.К. Гирс (министр иностранных дел).

Ввиду масштабности фигуры и значимости в истории России, бесспорного влияния, которое оказал К.П. Победоносцев на формирование человеческих качеств Александра III и его детей, следует сказать несколько слов об этом человеке… В конце царствования Александра II по субботам, после Всенощной, к Победоносцеву захаживал для задушевных бесед живший недалеко Федор Михайлович Достоевский. У них были общие темы. Оба ненавидели западную буржуазную цивилизацию. Оба смеялись над парламентами, над либеральными журналистами и нравами. Оба, обсуждая тревожившие их проблемы, например, о русском народе или Православии, не замечали, что иногда они влагают в них разный смысл. Взволнованный Федор Михайлович, всегда горевший, как на костре, не замечал, что сочувствующий ему собеседник часто холоден, как лед. У Константина Петровича были также тесные связи с Аксаковым и вообще со славянофильством. Победоносцев прекрасно понимал, какие духовные силы были в Достоевском. Александр Александрович, узнав о смерти Федора Михайловича, писал своему учителю, что «жаль Достоевского, ибо он незаменим» (Чулков Г., 1993). «Император останется навсегда учеником Победоносцева», – сказал как-то М. Палеологу (1991) министр земледелия А.П. Кривошеин. Размышляя над этой фразой, французский дипломат писал: «Именно знаменитому верховному прокурору Святейшего Синода, близкому сотруднику Александра III, Николай II обязан своим нравственным и политическим багажом. Выдающийся юрист, ученый богослов, фанатический поклонник православия и самодержавия, Победоносцев вносил в защиту своих взглядов пламенную веру, экзальтированный патриотизм, глубокую убежденность, широкое образование, редкую силу диалектики, наконец, что покажется противоречием, совершенную простоту и обаяние манер. Самодержавие, православие и народность – этими тремя словами резюмировалась его программа, и он проводил ее с чрезвычайной суровостью, с великолепным презрением мешавших ему явлений действительности». Во всем ли был прав хорошо информированный, но недостаточно глубоко знавший Россию француз? Познав трагический опыт XX века, мы все больше начинаем осознавать величие фигуры К.П. Победоносцева, которая сейчас начинает проступать на закопченном временем забвения стекле. Он предстает сегодня как талантливый политик