и государственник, как мыслитель глубоко русский, как провидец, опередивший прозрениями будущего свое время, чьи оценки начинают осознаваться сейчас, когда экономический и духовный кризис потребовал напряжения всех духовных сил общества, потребовал и возврата к историческим корням национальной идеи России…

Вернемся к годам учебы будущего императора. Все учителя отмечали усидчивость и аккуратность Николая. Раз прочитанное или услышанное он запоминал навсегда. Это касалось и людей, их имен, должностей. Общавшиеся с последним царем поражались тому, что монарх мог в разговоре вдруг вспомнить эпизод биографии собеседника многолетней давности. Он прекрасно владел английским, французским и немецким языками. Из учебных предметов ему особо нравились русская литература и история. С детства он стал страстным книгочеем и сохранял эту привязанность до последних дней земного пути. Его пристрастия с годами определились: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, Чехов (Мосолов А.А., 1993).

Николай рос в атмосфере патриархальной семьи, которая в силу исторических обстоятельств занимала исключительное место в общественной жизни. Он мог себе позволить мало из того, на что имели право сверстники. Возбранялось привлекать к себе внимание детской возней, не допускались бесконтрольные забавы. Свое детство Николай провел в императорских резиденциях: зимой в Аничковом дворце Петербурга, а летом – в Гатчине, в Царском Селе или в Петергофе. В юности Николай постоянно общался с небольшим кругом сверстников – родственников и детей близких ко двору вельмож. Это были: брат Георгий; двоюродные дяди – Великие князья Александр Михайлович и Сергей Михайлович; дети министра императорского двора графа И.И. Воронцова-Дашкова и дети обер-егермейстера графа С.Д. Шереметева. Зимой они катались на коньках, строили ледяные горки, а летом плавали на лодках, удили рыбу, пекли в укромном уголке парка картошку на костре.

Николай на всю жизнь запомнил страшный день 1 марта 1881 года, когда террористами был убит дед, Александр II, которого мальчик боготворил. Тяжело раненного государя привезли в Зимний дворец. Один за другим потрясенные члены царского дома собирались в комнате. Тринадцатилетний Николай, одетый в синий матросский костюм, пришел смертельно бледный и встал у края постели. У окна, глядя на улицу, стоял его отец, наследник престола, широкая спина сотрясалась от рыданий, плечи поникли, а кулаки сжимались и разжимались. «Государь скончался», – объявил С.П. Боткин, опуская окровавленную кисть на постель. Новый император мрачно кивнул головой и обернулся к жене. Они вышли из дворца, окруженные гвардейцами с примкнутыми штыками. Он на секунду остановился для приветствия, затем сел в коляску и тронулся прочь, сопровождаемый конвоем из сотни донских казаков в боевой готовности, чьи пики сияли в лучах багрового мартовского заката. В своем манифесте при вступлении на престол Александр III провозгласил, что он будет править с «верой в силу и справедливость самодержавия».

Так отец Николая стал императором, а сам он – наследником престола. Родители стали очень занятыми, им меньше времени удавалось проводить вместе. Общались лишь во время совместных путешествий, которых в первые годы воцарения Александра III было немного. Навещали дедушку и бабушку в Копенгагене, где собирались шумные компании родственников со всех концов Европы. В мае 1883 года в Москве состоялись пышные коронационные торжества, и цесаревич был в центре событий. Коронация Александра III происходила в Успенском соборе Кремля 15 мая. Каждый день был полон торжественных церемоний, официальных приемов, красочных салютов, величественных парадов. В те дни пятнадцатилетний цесаревич впервые посетил Троицко-Сергиеву Лавру и был на освящении грандиозного Храма Христа Спасителя, построенного в память победы России над Наполеоном. Николай, на удивление всех, ни разу не пожаловался на усталость. Именно тогда по-настоящему глубоко он почувствовал свой непростой земной удел, ощутил ответственность царского предназначения.

К началу 80-х годов относится еще одно примечательное событие в жизни Николая: он начал вести дневник. До нас дошло пятьдесят толстых тетрадей[282], последняя строка в которых оставлена за три дня до убийства. Первая запись сделана 1 января 1882 года в Гатчине, когда ему еще не исполнилось четырнадцати. Более тридцати шести лет каждый вечер, с неизменной аккуратностью цесаревич, потом император записывал несколько фраз о прошедшем дне. Когда достоянием ученых стали свидетельства и документы, исследователи стали с пристрастной скрупулезностью изучать царские тексты, находя в них, как им казалось, ответы на важнейшие вопросы русской истории: почему пала монархия, что представлял из себя последний царь?

Самое удивительное в многочисленных умозаключениях, что они построены на документе, который не позволяет делать широких исторических обобщений. Но их, тем не менее, делают. На самом деле дневники Николая II – своеобразный краткий каталог событий, позволяющих с достаточной последовательностью установить лишь два момента его биографии: где он был и с кем общался. Это сугубо личный документ, отражавший в общей форме повседневное времяпрепровождение. Николай не думал оставлять потомкам историческое свидетельство; не предполагал, что его личные заметки будут использовать в политических целях. Он писал, потому что «так надо», потому что это принято в его кругу. Мария Федоровна рекомендовала сыну обзавестись дневником. Затем вел его уже по привычке и любил в зрелые годы иногда читать о своем житье-бытье. На страницах дневника редко встречаются эмоциональные пассажи, а с годами они совсем исчезают. Что же касается политических оценок и суждений, то они практически отсутствуют (Радзинский Э.С., 1998).

Только в последние месяцы жизни, находясь в унизительном положении заключенного, он запечатлел на бумаге боль за судьбу страны, за положение любимой России. Не о себе думал, когда через год после отречения, 2 марта 1918 года, занес в дневник горькие слова: «Сколько еще времени будет наша несчастная Родина терзаема внешними и внутренними врагами? Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, не знаешь, на что надеяться, что делать? А все-таки никто как Бог! Да будет воля Его Святая!» Никогда царь не пытался лично себя оправдать или возвеличить, чем отличались авторы многих дневников, стремившихся запечатлеть свой образ в истории «в благоприятном освещении». Николай II был лишен подобных устремлений. Это был деликатный человек, не искавший для себя выгод, но не пренебрегавший собственными обязанностями ни до воцарения, ни после (Жильяр П., 1992; Мэсси Р., 1992).

С ранних пор он испытывал большой интерес к военному делу. Это было у Романовых «в крови». Многие родственники служили с юности в войсках, занимали командные должности. В 1887 году в письме Великому князю Александру Михайловичу наследник престола писал: «Это лето буду служить в Преображенском полку под командою дяди Сергея. Ты себе не можешь представить мою радость; я давно мечтал об этом и однажды зимой объявил Папа и Он мне позволил служить. Разумеется, я буду все время