часов»; «отправился к М.К., где ужинал по обыкновению и провел прекрасно время». В столичном обществе связь наследника престола с танцовщицей стала темой для пересудов. Хозяйка влиятельного петербургского салона А.Б. Богданович (1924) заносила в дневник злободневные столичные новости, в том числе и о романе престолонаследника: «Она (Кшесинская) не красивая, не грациозная, но миловидная, очень живая, вертлявая, зовут ее Матильдой. Цесаревич говорил этой “Мале”, что упросил царя два года не жениться. Она всем и каждому хвалится своими отношениями с ним… Кшесинская очень заважничала с тех пор, как находится для особых милостей». Почти через семьдесят лет после того, в Париже, Матильда обнародовала свои воспоминания, где написала немало о последнем русском царе и об их мимолетном романе. Правдивость этого повествования приняли на веру многие. Однако ее мемуары – это лишь художественное произведение, а не правдивый рассказ о давних временах. Николай Александрович действительно увлекся молодой балериной, но никогда не забывал о том, «кто он» и «кто она», и знал, что дистанция непреодолима. Как человек, преданный долгу, по одной этой причине он не мог ставить под сомнение свое будущее и связывать жизнь с танцовщицей. Обладая богатым воображением, Кшесинская запечатлела слова и ситуации, свидетелем которых никто не был. О важном умолчала. Например, «забыла» упомянуть о том, что, когда цесаревич был уже обручен, отвергнутая прима отправляла его невесте в Англию подметные письма, где чернила бывшего возлюбленного, как могла. Николай Александрович возненавидел некогда «свою М.К.», все рассказал будущей жене, а когда после длительного перерыва увидел в 1896 году Матильду на сцене Мариинского театра, то признался сестре Ксении, что ему «было очень неприятно». Разрыв между балериной и цесаревичем произошел за несколько месяцев до его помолвки. Инициатором стал наследник. У него была своя судьба. У нее – своя. Первое время Матильда переживала, несколько раз, сославшись на болезнь, не выходила на сцену. Но вскоре она нашла утешение в объятиях Великого князя Сергея Михайловича, сожительствуя при этом и с кузеном царя, Великим князем Андреем Владимировичем (Боханов А.Н., 1997).

Обручение цесаревича Николая и его невесты Алисы, дочери Великого герцога Людовика Гессенского (ставшей после православного крещения Александрой Федоровной), произошло летом 1894 года в Дармштадте. Через несколько месяцев Алиса вынуждена была спешно приехать в Россию в связи с кончиной Александра III, после чего сопровождала его тело в Петербург. По преданию, несколько известных юродивых так «прокомментировали» это событие: «Она пришла к нам за гробом, а потому принесет несчастье».

Многие историки говорили о том, что Николай II «не был готов» к царствованию, «неопытен» для того, чтобы управлять огромной империей и принимать ответственные и «мудрые» решения. В этих утверждениях есть своя логика. Он действительно боялся роли правителя, которой не искал, но в судьбе не мог ничего изменить. А кто был готов к этому? Из пяти монархов, правивших в России с начала XIX в., лишь двое – Александр II и Александр III – приняли скипетр в зрелые годы: первому было при восшествии на престол 37 лет, а второму – 36. Николай II надел корону на 27-м году жизни[283] и до последней земной минуты Александра III надеялся на то, что Господь не допустит несчастья и оставит в живых его отца. Но случилось, что «милому Ники» пришлось принять бразды правления в огромной стране, полной противоречий и контрастов. Он стал царем тогда, когда всё, что десятилетиями копилось и бродило под спудом, должно было вырваться наружу. В том же, что пала самодержавная Россия, исчезло это удивительное «тысячелетнее царство», роль последнего венценосца была заметной, но не стала определяющей. Черты личности и характера царя, бесспорно, воздействовали на исторический процесс, но, по большому счету, не определили судьбоносный маршрут.

Никто не знал, когда наступит срок воцарения старшего сына Александра III. Не знал этого и сам Николай. Но мысль о том, что в будущем грядет невероятная и ответственная царская ноша, как позже признался, повергала его в ужас. Присутствие на заседаниях Государственного совета и Комитета министров особого удовольствия не доставляло, но позволяло многое узнать. В январе 1893 года Николай Александрович был назначен председателем Комитета Сибирской железной дороги, в ведение которого входили все вопросы по сооружению самой протяженной в России магистрали. А еще раньше, в ноябре 1891 года, цесаревич возглавил Особый комитет для помощи нуждающимся в местностях, постигнутых неурожаем (Боханов А.Н., 1997).

Николай с высокой ответственностью относился к своей работе и старался прочитывать каждую страничку из многих десятков документов, приносимых на подпись. Его развитая память удерживала цифры, факты, предложения из докладов и обзоров. Больше всего он любил выслушивать устные резюме докладчиков, поскольку острый ум быстро схватывал не только то, что ему хотели сказать, но и то, что не договаривали. Письменные доклады, благодаря ловкости чиновников, нравились меньше, потому что в них часто старались за витиеватостью фраз скрыть истинную ситуацию. Не обладая навыками стратегического мышления, не умея быстро принимать оперативные решения в острых ситуациях, Николай и в зрелые годы тратил время на «мелочевку», стараясь вникнуть в суть всех вопросов, в том числе второстепенных…

* * *

Вернемся, однако, к хронологической канве повествования. К началу октября 1894 года почти все приближенные почувствовали, что Александр III долго не проживет (об этом вполне определенно говорили врачи). В Ливадии Мария Федоровна изолировала монарха от всех визитеров (кроме врачей и членов семьи к нему никто не допускался), день и ночь не отходила от больного.

В Крым приглашались не только самые лучшие врачи России. Сюда прибыл европейская знаменитость, профессор нескольких германских университетов Эрнст Лейден. Позже выяснилось, что этот врач имел конфиденциальное поручение кайзера Вильгельма II сообщать о положении дел в Ливадии. Профессор регулярно отправлял агентурные данные в Берлин. Врачи осматривали умирающего, что-то советовали, и жене все труднее удавалось заставить мужа принять лекарство, сделать перевязку, согласиться на консультацию. У царя все время был сильнейший кожный зуд, и он расчесывал руки и ноги. Врачи умоляли этого избегать, и императрица сама часами делала ему успокаивающий массаж. Александр III убедил супругу, что надо послать вызов невесте цесаревича Алисе Гессенской. Он хотел успеть благословить детей.

С начала октября в Ливадию стали съезжаться члены династии. Настроение у всех было подавленное, и чтобы его поднять, царь распорядился устроить 9 октября фамильный завтрак с оркестром. Когда все собрались за большим гофмаршальским столом и под музыкальное сопровождение пытались принимать пищу, царь у себя, тайно от всех, кроме императрицы, исповедовался и причастился Святых Тайн у своего духовника отца Иоанна