С.Ю. Витте (1994) вспоминал в связи с этим: «Александр III был хороший хозяин не из-за чувства корысти, из-за чувства долга. Я не только в царской семье, но и у сановников не встречал того чувства уважения к государственному рублю, к государственной копейке, которым обладал император. Он каждую копейку русского народа, государства берег, как лучший хозяин не мог бы ее беречь. Будучи при нем два года министром финансов и зная его отношение к деньгам, еще когда я был директором департамента министерства финансов, я должен сказать, что именно благодаря Александру III, Вышнеградскому, а затем и мне удалось привести финансы в порядок; конечно, ни я, ни Вышнеградский не могли бы удержать всех порывов к бросанию зря направо и налево денег, добытых кровью и потом народа, если бы не могучее слово императора Александра III, который сдерживал натиски на государственную казну».

В дипломатических делах Александр III был немногословен и конкретен, предпочитая заверениям поступки. Когда К.П. Победоносцев напомнил ему о необходимости сделать традиционное заявление перед европейскими дипломатами о миролюбии России, царь совет отклонил: «Я не намерен вводить этот обычай у нас, из года в год повторять банальные фразы о мире и дружбе ко всем странам, которые Европа выслушивает и проглатывает ежегодно, зная хорошо, что все это только пустые фразы, ровно ничего не доказывающие» (Твардовская В.А., 1997).

Александр III не только избегал рискованных ситуаций, чреватых войной для своей страны, но и сумел повлиять на общеевропейскую обстановку, способствуя смягчению напряженности между Германией и Францией. Когда в 1887 г. Вильгельм I под видом маневров сосредоточил на французской границе большое количество войск, именно Александр III стабилизировал ситуацию путем приватных мирных переговоров с германским императором. Памятью о доброй воле русского царя, проявленной в сложной обстановке назревающих международных противоречий, остался мост Александра III в Париже – один из красивейших в Европе.

Р.К. Мэсси (1992) так характеризовал внешнеполитические маневры государя: «Однажды за обедом австрийский посол коснулся волнений на Балканах и угрожающе намекнул, что Австрия может мобилизовать два или три армейских корпуса. Александр III спокойно взял серебряную вилку, скрутил ее петлей и бросил на прибор австрийскому послу. «Вот, – сказал он хладнокровно, – что я сделаю с вашими двумя или тремя мобилизованными корпусами». Он был резок, грубовато прям, недоверчив, имел сильную волю, прочные симпатии и антипатии, целеустремленность. После принятия решения он шел спать и крепко засыпал. Он терпеть не мог всякую вычурность и считал, что истинно русский человек должен быть прост в манерах. В симпатиях Александр III оставался не менее консервативен, чем в политике. Характерно, что на очередные дворцовые празднества он распоряжался звать тех, «кто обычно бывает». При неизбежных изменениях близкое окружение царя оставалось в основном постоянным. Непременными участниками дворцовых приемов и торжеств были его приятели молодых лет, адъютанты времен русско-турецкой войны – Барятинский, Воронцов-Дашков, Шереметев.

Царствование Александра III дает пищу для размышлений о взаимодействии «человеческого» и «государственного» в правителе, облеченном неограниченной властью. В натуре Александра Александровича было заложено от природы немало достоинств – доброта, трудолюбие, трезвый ум, верность в привязанностях. Однако пребывание на троне в условиях вседозволенности наложило отпечаток на личность царя, исказив многие из его достоинств. Характер Александра III был незаурядным, это была личность крупная и мощная. Еще более значительно эта фигура воспринималась в царствование Николая II. С.Ю. Витте (1994) ретроспективно рассказывал, как в революционном 1907 году накануне роспуска 2-й Государственной думы в его кабинет пришел министр двора барон В.Б. Фридерикс с вопросом «Как спасти Россию?». В ответ Витте обернулся к портрету Александра III: «Воскресите его!». С.Ю. Витте вспоминал об Александре, как о человеке со «стальной волей», но консервативные правители, как правило, и выглядели волевыми и непоколебимыми. Надо признать, что тем, кто хотел «законсервировать» существующий порядок, было легче проявить твердость, последовательность, чем собиравшимся вступить на путь реформ.

Александр III, безусловно, обладал природным умом – практическим, здравым, хотя и довольно ограниченным. Он был сосредоточен на защите интересов самодержавия и своего дома, которые Александр Александрович отождествлял с интересами страны, народа. «Сомненья дух» был так же неведом царю, как и его врагам – революционерам. Трудно согласиться с С.Ю. Витте, находившим у Александра III «громадный выдающийся ум сердца». Политике этого царя как раз не хватало «сердечности», широты, терпимости. Под его любым девизом «Россия для русских» иногда ущемлялись права «инородцев» при поступлении на государственную службу, в экономической и общественной деятельности. Требовавший порядочности в выполнении служебного долга всеми – от великих князей до мелких служащих, Александр сам подавал пример отношения к своим обязанностям. За должностные провинности карал строго, порой жестоко. На рапорте премьер-министра о проступке министра иностранных дел Дурново, распорядившегося нарушить тайну переписки и вскрывать письма своей жены к ее любовнику, написал: «Убрать эту свинью в 24 часа».

Нельзя обрисовать роль Александра III в Императорской фамилии, в узком кругу близких родственников лучше, чем это сделал граф С.Ю. Витте (1994): «Александр III был действительно главой царской семьи; он держал великих князей и великих княгинь в соответствующем положении; все его не только уважали, но и чрезвычайно боялись. Александр III был настоящим патриархом, главой семьи; при нем были бы немыслимы в ней различные эпизоды, происшедшие после его кончины. Государь умом сердца понимал, что императорская семья, состоящая из десятков лиц различных характеров и различной нравственности, должна служить частной, общественной и государственной жизнью примером для его подданных, так как несомненно, что каждая неловкая вещь, происшедшая в императорской или великокняжеской семье, делается известной обществу и служит предметом всевозможных толков… Император понимал, что от обыкновенных смертных нельзя требовать поведения, которому не следуют лица царствующего дома. Так, например, когда я женился на разведенной, то жена моя не была принята при дворе более 10 лет, это я считал совершенно естественным и правильным, потому что в те времена при дворе не допускалось представлений разведенных жен».

Принято обвинять Александра III в том, что он резко повернул Россию на «реакционный курс». Факты, однако, свидетельствуют о том, что историки-обвинители часто путают реакционность со здоровым консерватизмом и прагматизмом. Обратимся к наиболее близкой мне области – организации здравоохранения. Одним из первых Высочайших указов была образована Государственная комиссия под председательством глубоко чтимого Александром III С.П. Боткина. Главной задачей комиссии стала «организация мер к повсеместному оздоровлению России», в том числе в санитарно-эпидемической области. В 1882 г. была открыта первая бактериологическая станция под руководством профессоров И.И. Мечникова и Н.Ф. Гамалея, в 1890 году – Институт экспериментальной медицины во главе с академиком И.П.