вечерах, в театрах. Внешне она мало изменилась. Только при внимательном взгляде можно было различить некоторую деформацию фигуры. Об истинном состоянии цесаревны были осведомлены лишь единицы, но и этого хватало, чтобы все стало «секретом полишинеля». Достаточно было императрице Марии Александровне за утренним туалетом выразить сочувствие состоянию здоровья невестки, как ближайшая фрейлина говорила об этом сестре или подруге, та – другой, а затем «пошло-поехало». Некоторые светские дамы целый день только тем и занимались, что объезжали дома знакомых, чтобы поделиться новостями, в том числе – о здоровье цесаревны. Вы видели, как она бледна? Вы заметили, с каким трудом она ходит, какие у нее появились странные пятна на лице? Некоторые так увлекались нагнетанием страстей, что приходили к выводу – «Цесаревна угасает». К счастью, сплетни были беспочвенными. Несмотря на приступы болезненной слабости, Мария Федоровна сохраняла крепость духа. Она и Александр были счастливы. Оба знали, что, если появится сын, его назовут Николаем, в память о Никсе. Всего в семье родилось шестеро детей: Николай (1868–1918), Александр (1869–1871), Георгий (1871–1899), Ксения (1875–1960), Михаил (1878–1918), Ольга (1882–1960)[265]. Все дети Марии Федоровны были менее высоки ростом, чем два предшествующих поколения Романовых. Они не имели и той величественной осанки, которою славились Николай I, Александр II и их сыновья. Великий князь Александр Михайлович вспоминал много лет спустя: «… цесаревич Александр – мрачный и властный, с крупным телом, которое делало его значительно старше тридцати четырех лет… средний рост мужских представителей династии – сыновей и внуков Николая I – был шесть футов с лишком[266]… он любил забавлять нас, маленьких друзей своего сына Никки тем, что разрывал руками колоду карт или же завязывал узлом железный прут». От матери Александр Александрович получил заветы строгого и простого уклада жизни. Личные человеческие симпатии роднили его не с отцом, а с дедом – Николаем I. Многие историки и искусствоведы считают, что скульптор князь П. Трубецкой очень правдиво отразил облик и характер государя в известном конном монументе[267], украшавшем ранее Знаменскую площадь, а теперь находящемся в сквере перед входом в Мраморный дворец.

Густая, мягкая, чуть волнистая рыжая борода обрамляла лицо цесаревича, придавая ему несколько простонародный вид. Он был настолько выше и массивнее окружающих, что выделялся в любом скоплении людей, даже будучи в простом костюме. Хранящиеся в Царскосельском музее многочисленные мундиры Александра III служат зримым доказательством этого. Считается, что В.М. Васнецов запечатлел государя в центральной фигуре своего знаменитого полотна «Богатыри». Русоголовый, с голубыми глазами, Александр Александрович в восприятии В.И. Сурикова являлся «истинным представителем народа». Когда для официальных приемов не надо было облачаться в мундир, цесаревич предпочитал поддевку, солдатские сапоги с заправленными в них брюками. Внешняя простота сочеталась в нем с воспитанностью и деликатностью. Одним из нововведений в придворном этикете с 1881 года – момента коронации Александра, стал обычай государя обращаться ко всем на «Вы», чего не было при его предшественниках.

Прекрасная военная подготовка, соответствующая программе Академии Генерального штаба, сделала его профессионалом, когда он занимал различные армейские должности – от командира полка до атамана казачьих войск и командующего Петербургским военным округом. То, что ему довелось участвовать в русско-турецкой войне 1877–1878 годов, командуя Рущукским отрядом, придавало новому императору заслуженный авторитет боевого генерала. В исторической литературе, в публицистике и беллетристике бытует мнение, что Александр III был не более чем солдафон и обскурант. Такие характеристики исходили от тех редких «интеллектуалов-прогрессистов», которые, оказавшись в ближайшем окружении императора, встречали противодействие их собственным концепциям. С.Ю. Витте (1994), выдающийся финансист и политик, хорошо знавший Александра III, отзывался о нем так: «Император Александр III… по наружности походил на русского мужика из центральных губерний, к нему подошел бы костюм: полушубок, поддевка и лапти; и тем не менее он своей наружностью, в которой отражался его громадный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и вместе с тем твердость, несомненно, импонировал, и если бы не знали, что он император и вошел бы в комнату в каком угодно костюме – несомненно все бы обратили на него внимание. Фигура императора была очень импозантна: он не был красив, по манерам был, скорее, более или менее медвежатый; был очень большого роста, причем при всей своей комплекции он не был особенно силен или мускулист, а скорее, был несколько толст». В этой характеристике не все справедливо. Что касается того, что «он не был особенно силен», то это неправда: Александр пальцами гнул монеты и легко ломал подковы. Это был настоящий богатырь.

Александр III при этом был глубоко русским человеком, у которого любовь ко всему отечественному – в изначальном смысле слова: от «отцов» и «Отчизны» – часто переходила в национализм. В чиновничьей и военной среде России было много иностранцев. Интересен ответ генерала А.П. Ермолова в разговоре с Александром II, спросившим, чем наградить его: «Государь, сделайте меня немцем». Не меньший успех имела острота Александра Александровича. Однажды ему представляли штаб армейского корпуса: это была вереница всяких «фон», окончаний фамилий на «гейм», на «бах»… Десятым был представлен генерал-майор Козлов. «Наконец-то!», – воскликнул император. Это «наконец-то» приобрело широкую известность. Александр немедленно распорядился упростить военную форму и сделать ее более удобной. В этом смысле он действовал в духе Потемкина и Суворова. Была здесь и другая сторона – форма стала национальной. Военнослужащих переодели в полукафтаны и шаровары, перепоясав их кушаками и надев на головы барашковые шапки. Прежде всех были переодеты офицеры свиты. Лощеных генералов и камергеров двора настораживали эти резкие перемены. Даже такой либерал, каким был известный судебный деятель А.Ф. Кони, поразился, увидев на Александре III при посещении его в Гатчине простую рубашку с вышитым на рукавах цветным узором. Той же линии придерживался Александр и в семейной жизни. С детьми разговаривали только по-русски, некоторое время лишь для маленькой княжны Ольги делалось исключение: выросший на руках няни-англичанки ребенок первые годы изъяснялся лишь по-английски. Сама императрица тоже старалась говорить на русском языке, но небольшой акцент сохранился. На официальных церемониях, встречах, при поездках по России из уст венценосцев слышалась только русская речь.

Другой характерной чертой нового царя была его бережливость, доходящая до предела. Он носил одежду – брюки, тужурку, пальто, полушубок, сапоги – до тех пор, пока они не начинали разваливаться. Жить он стал не в прежних апартаментах Зимнего дворца, а в маленьких комнатах дворца в Гатчине, где до него жили слуги. Новый император навел строгую экономию не только в личной жизни, но и во всех отраслях государственного управления. Граф