случиться», и свое уверение закрепил «самой дорогой клятвой», — как он сам писал впоследствии. По словам Снелльмана, он будто бы сказал, что манифест будет принят финскими подданными его Величества с восторгом и горячей благодарностью.

Финляндский писатель находит, что представления Лангеншельда о начатом им деле оказались прежде всего недостаточными и во всяком случае и не строго конституционными. Другие его действия также свидетельствуют об этом. Он, например, допускал, что государственный заем можно делать без согласия земских чинов. Вообще необходимо отметить, что в те времена конституционные точки зрения и вопросы по основным законам были малоизвестны даже главным местным деятелям. По свидетельству Снелльмана, очень немногие читали основные законы: большинство же никогда не видело их, да и надобности никто не встречал в изучении их за истекшие 50 лет. «Конечно некрасиво предполагать, что, например, сенатор ав-Брунёр, хотя и сдавший экзамен юрист, не обладал достаточным знанием по сему предмету. Но тогда времена были такие, что, например, официально объявленный курс лекций государствоведения наверно был бы запрещен. Профессор Пальмён в изданном своем в 1859 году «руководстве» не рисковал говорить об основных законах страны.

Тем временем работа сената продолжалась. Число дел, по которым требовалось содействия сейма, было, разумеется, весьма значительно, и распределение их на важные и менее важные оказалось довольно трудным. Лишь в начале 1861 года, сенат представил Государю свой всеподданнейший доклад.

13 апреля 1861 года граф Берг привез с собой из Петербурга манифест от 10 апреля (29 марта), в котором значилось: «Мы имели случай неоднократно убедиться в необходимости многих законодательных мер, от которых существенно зависит преуспеяние края как в нравственном, так и в материальном развитии, но которые по основным законам Великого Княжества не могли быть приняты без содействия государственных чинов, и, таким образом, некоторые дела с самого присоединения Финляндии к Империи оставались в прежнем положении.

«Хотя созвание государственных чинов тотчас же по приуготовлении этих дел более всего согласовалось бы со всегдашним Нашим сердечным желанием блага верноподданным финляндцам, однако другие более важные государственные интересы не позволяют Нам в настоящее время воспользоваться сим правом, основными законами Финляндии Нам предоставленным.

Но дабы все, что может быть совершено для блага Финляндии, не было долее отсрочиваемо, Мы соизволяем на составление особой комиссии из лиц, пользующихся доверием своих сограждан и выбранных от четырех сословий Финляндии, предоставляя им рассмотреть предложенные по повелению Нашему проекты постановлений по важнейшим из помянутых дел и выразить свое мнение о том, каким образом дела эти могут быть устроены соответственно потребностям края впредь до того времени, когда Мы признаем возможным созвать государственные чины и когда дела эти могут получить окончательное разрешение и утверждение». Главнейшая часть (§ 7) сего манифеста гласила: «по истребовании отзывов сената и генерал-губернатора Великого Княжества на поступившие к Нам таким образом представления, Мы, для приведения их в действие до первого сейма, предоставляем Себе всемилостивейше утвердит те мнения комиссии, которые, по Нашему усмотрению, действительно будут соответствовать истинным потребностям края и содействовать его благосостоянию».

Вслед за манифестом последовал рескрипт на имя председателя выборной январской комиссии, сенатора Себастиана Грипенберга (от 12 — 24 апр. 1861 г.). В рескрипте говорилось:

«…при этом Мы имели целью узнать достоверно чрез помянутых выборных лиц, что собственно требуется для преуспеяния нравственного развития и материального благосостояния Великого Княжества и какие меры, при содействии ли государственных чинов, или административным путем, могут быть приняты в отношении этого столь близкого сердцу Нашему предмета, а потому Высочайшая Наша воля состоит в том, чтобы члены комиссии во всех помянутого рода делах, им предложенных, свободно и откровенно выразили свои мнения о нуждах края и указали на способы к их удовлетворению, и чтобы в вопросах, которые могут быть разрешены только указанным коренными законами путем, комиссия представила собственно проекты предложений, долженствующих в свое время подвергнуться рассмотрению государственных сословий. Для большей известности действий комиссии, Мы разрешаем, чтобы протоколы её заседаний были печатаемы и публикуемы. При сем вполне полагаясь на патриотический образ мыслей и верноподданническую преданность членов комиссии, Мы всемилостивейше поручаем вам удостоверить каждого из них, что благородные, справедливые и законные мнения всегда найдут в Нас покровителя и защитника».

После сообщения (12 — 24 апреля 1861 г.) С. Грипенбергу о комиссии выборных, в сенате состоялось заседание, на котором участвовал гр. Берг и все сенаторы. О том, как происходило это заседание, мы узнаем из письма С. X. Антеля, который сообщал гр. Армфельту: Граф Берг прочитал манифест, после сего вице-председатель хозяйственного департамента И. М. Норденстам благодарил и сказал: «Это самый дорогой документ, дарованный нашей стране её Монархом, и страна останется благодарной за него. Многие лета Императору!» Граф Берг прибавил, что Император столь же горячо и с такой же любовью относится к Финляндии, как любой из присутствующих сенаторов, после чего Норденстам предложил подать благодарственный адрес по поводу манифеста. На этом заседание окончилось и все разошлись, но, — прибавляет Антель, — большинство, в том числе и я, тогда еще не вполне усвоили себе содержание манифеста. Граф Берг подал, для приложения к протоколу заседания, особую записку, касавшуюся тех вопросов, которые по его мнению (из числа 52) были наиболее существенны и подлежали прежде всего обсуждению.

4 мая (н. ст.) 1861 года сенат составил обширный протокол, с перечнем всех предметов, кои должны были подлежать рассмотрению выборной комиссии. Во время обсуждения вопроса в сенате, прокурор Карл Эдвард Гадд, «один из проницательнейших финских юристов, с твердым характером», резко обратился к большинству сената и решился опротестовать Высочайшее повеление о выборной комиссии. В данном случае он, несомненно, вышел из рамок своей компетенции, так как в Финляндии не существовало закона, лишавшего Монарха права созывать любые комиссии для обсуждения нужд края. Единогласия в воззрении на манифест о выборной комиссии не было достигнуто. Меньшинство сената, которое состояло из Кронстедта, Тернквиста, Федерлея, Фуругельма и Мунка — подало особое мнение. Они усмотрели (и по нашему мнению совершенно неправильно), что манифест 10 апреля придавал выборной комиссии значение, равное сейму. В виду этого и чтобы устранить всякое недоразумение, которое, по их мнению, удручающим образом повлияет на настроение жителей Финляндии, и через то благонамеренные предначертания Его Императорского Величества могут не достигнуть своей цели, (они всеподданнейше повергали на Высочайшее усмотрение, не будет ли Государем признано возможным объявить, что выборная комиссия из четырех сословий должна только заняться приготовлением законопроектов к предстоящему сейму.

Чтобы понять эти опасения меньшинства сената, необходима историческая справка. Финляндцы заподозрили своих петербургских деятелей в стремлении восстановить