водки. Иначе на таком холоде было не выжить. И мне предложили выпить сорокаградусной для внутреннего согрева, а я к крепким напиткам был не приучен, в Майкопе и Тихорецке только вино употреблял, да и то бокал, от силы – два.

А тут мужики напустились: «Чего сидишь? Пей!» Делать нечего. Я и махнул стакан. Обед закончился, все потянулись к рабочим местам, а я не могу подняться из-за стола. Ног не чувствую, не держат. Конкретно поплыл! Одно слово: начальник! Но, знаете, никто слова не сказал, не упрекнул. Люди сделали вид, будто не заметили.

Народ у нас работал по большей части хороший, хотя, врать не буду, и подлянок с предательством тоже хватало. Нет-нет, да и шепнет какой-нибудь доброхот Андрею Ивановичу: слышь, Аман-то на твое место метит. Но Клепиков отмахивался от таких шептунов, как от назойливых мух, и доверял мне. Прожженный, опытный – настоящий большевик! – он ни разу не пересказывал мне чужие интриги и сплетни. Лишь когда в 1991 году я пошел на выборы, став кандидатом в президенты России, Андрей Иванович вдруг признался: «Знаешь, Аман, всегда считал тебя карьеристом, а ты вдруг попер против действующей власти. Вот не думал, что ты способен на это…» Честно говоря, не ожидал услышать о себе такое. Столько лет проработали плечом к плечу, а человек не понял главного обо мне, не уловил сути. Я никогда не шел по головам, не подсиживал, не подличал. Да, мог быть жестким, возможно, порой даже излишне суровым, но и с себя ведь всегда спрашивал со всей строгостью, не позволял никаких поблажек. Все было посвящено делу, работе.

Пожалуй, единственной отдушиной для меня в те годы стал… волейбол, которым я неожиданно увлекся в Новокузнецке. До смешного доходило. Сижу за столом, работаю, пишу очередной отчет. Вывожу на бумаге букву «в», и вдруг меня словно катапультой выбрасывает из кресла. «В» – волейбол! Быстро-быстро доделываю самое неотложное и бегу на спортплощадку. Три раза в неделю выпадал из рабочего ритма на пару часов. У нас и команда подобралась замечательная, дружная. После игры шли в парилку, травили анекдоты, шутили, смеялись. Это было яркое, светлое пятно в нескончаемой череде трудовых будней.

Ну еще по воскресеньям мог выбраться с сыновьями в бассейн.

Там, в Новокузнецке, я понял, что для грамотного управления этим участком дороги необходимо знать технологию предприятий, которые обслуживаешь. Для Кузнецкого металлургического комбината и второго гиганта, Запсиба, было принципиально важно, какой груз подается в первую очередь, а какой – во вторую. Так и с выгрузкой: что-то требовалось вывозить срочно, а какая-то продукция могла подождать. В противном случае возникал риск остановки производства…

Отдельная тема – опыт Динмухамеда Кунаева, ставший настоящей школой для меня. Часто его вспоминаю. Член политбюро ЦК КПСС, трижды Герой Социалистического Труда, академик. Он долго руководил компартией Казахстана и много сделал для своей республики, а когда в конце восьмидесятых годов прошлого века его сняли с поста, в Алма-Ате прошли массовые акции протеста – так народ выразил поддержку своему руководителю. Это был человек-глыба, настоящая величина в политике. Мы встречались уже после его отставки, и как-то Динмухамед Ахмедович дал мне на память свою карточку, визитки тогда еще не вошли в моду. На ней было написано: «Кунаев Д. А., горный инженер». И все – ни одной должности или звания. Я сильно удивился, но на вопрос «Почему?» получил ответ: «Знаешь, Аман, если бы я не состоялся как горный инженер, не был бы тем, кем стал». Эти слова врезались мне в память. И сегодня четко сознаю: не стань я хорошим инженером путей сообщения, вряд ли смог бы работать губернатором и чего-то добиться на этом посту.

О выговорах

Вспоминаю случай. В свое время на Запсибе ввели в строй второй конвертерный цех мощностью три с половиной миллиона тонн стали в год. А чугуна для этого объема не хватало. Решили перебрасывать его на Запсиб с Кузнецкого металлургического комбината. А как? Сначала предполагалось проложить прямую ветку между предприятиями с мостом через Томь. Подсчитали – дорого! Такое советской экономике, которая тогда уже старалась, по словам генсека Брежнева, быть экономной, оказалось не по карману. Нашли способ дешевле, зато крайне опасный: использовать имеющуюся железнодорожную сеть, везти раскаленный металл через город – по виадукам мимо пассажирской станции Новокузнецк, а дальше – между жилыми домами, вблизи школ и детских садов… Риск колоссальный! И дистанция приличная – тридцать пять километров.

Мы постарались продумать малейшие технологические детали. На КМК чугун заливали в сигарообразный миксер длиной несколько десятков метров и общим весом восемьсот шестьдесят пять тонн. Это много, очень много! Нагрузка на полотно превышала допустимую в два с лишним раза. Корпус «сигары» изготовили из сорокамиллиметровой стали, обложили огнеупорным кирпичом, а сверху укутали слоем асбеста, и все равно емкость дышала нестерпимым жаром.

И по пути следования приняли чрезвычайные меры предосторожности: на каждом километре уложили по две тысячи шпал (невиданная плотность!), три тепловоза шли впереди «сигары», три – сзади. От всех служб требовалась максимальная синхронность действий. И вот эта конструкция, напоминающая фугас, медленно ползла по городу, где ходили люди, трамваи, автобусы, электрички… При этом необходимо было уложиться в технологические требования, четко вписаться в отведенное на перевозку время, чтобы чугун не остыл в пути. Подобного опыта в нашей стране не было!

Одного такого рейса с лихвой хватило бы, чтобы поседеть как лунь, между тем горячая в прямом и переносном смысле линия действовала до 1990 года, пока на Запсибе не отпала потребность в этом чугуне. Несколько лет наша переправа отработала без единой аварии, сучка и задоринки! На пике загрузки ежедневно между заводами курсировало от семи до пятнадцати «сигар».

Эпопея с перевозкой чугуна обернулась для кого-то орденом, для других – премией, а я схлопотал первый выговор в новой должности заместителя начальника Новокузнецкого отделения Кемеровской дороги.

Повторю: нам приходилось возить тысячеградусный металл бок о бок с горожанами, с пассажирскими поездами и электричками. Случись авария, последствия наверняка были бы катастрофическими. Даже если бы чудом удалось избежать жертв, железная дорога надолго была бы выведена из строя. Как сгрести с путей сотни тонн застывшего чугуна? Опять же – на каждом шагу мирные, не подозревающие об опасности люди. Поэтому я подолгу инструктировал машинистов, такой жути на них нагонял, что мама дорогая! Ввел жесткие условия допуска, заставлял сдавать экзамены – проще было защитить диплом или сразу поступить в академию.

Одно из моих распоряжений гласило: на станции миксеру