Шрифт:
Закладка:
Они разговаривают, она и пожиратель огня, и сначала все выглядит, как будто они спорят, затем пожиратель огня кивает, улыбается, что-то говорит, после она задирает юбку и стаскивает трусики. Он вливает жидкость себе в рот, проглатывает зажженную спичку, затем ложится на помост, а она садится на корточки промежностью над его лицом. Пламя вырывается у него изо рта, маленькое, оранжевое и такое изящное, будто живое. Оно грациозно растет вверх, касается губ её влагалища, застенчиво отстраняется. Она стонет, прикусывает язык, — видимо, ей больно, — но продолжает сидеть на корточках. Пламя разрастается, слегка подрагивая на её раздвинутых губах, играя по периферии её вульвы, и, наконец, сладострастно проскальзывает внутрь её открытой дырочки.
В ту ночь, трахая её, я делаю это жестко, причиняю ей боль. Когда я достаю свой член, он покрыт её соками и прилипшими остатками обугленного черного пепла.
Я узнал о её пристрастиях вскоре после нашей свадьбы.
Это вышло случайно. Я должен был отправиться в однодневную деловую поездку в Чикаго, но учитывая, что Тед был лучше знаком с проектом и раньше уже имел дело с тамошним клиентом, мне не составило большого труда убедить Кэмпбелла послать его вместо себя.
В тот день она не ждала меня дома.
Я несколько раз позвал её по имени, но так и не дождался ответа. В конце концов я нашёл её на заднем дворе.
Истязающую себя огнем.
Зрелище было настолько шокирующим и неожиданным, что почти целую минуту я стоял в дверном проеме как вкопанный, не в силах пошевелиться.
Полностью голая, она стояла на лужайке, нереально широко расставив ноги. Она привязала лодыжки к двум кольям, удерживая себя на одном месте. Подняв руки над головой, она приседала над высоким ярким пламенем, при этом двигая тазом взад-вперёд, со всех сторон опаляя огнем свои интимные части тела. Пламя вырывалось из факела тики[120], торчащего между её ног из газона где-то на фут в высоту. Я прекрасно видел красную пылающую кожу на её бедрах, но она не предпринимала никаких попыток отстраниться от огня, а наоборот, продолжала ритмично опускаться на него. На её потном лице отражалась смесь страстного наслаждения и ужасающей боли.
— О Боже! — наконец-то придя в себя, закричал я и побежал за шлангом. — О Боже!
— Не волнуйся, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
Я открыл кран.
— Не надо! — закричала она. А потом, уже более спокойным голосом: — Я люблю это делать сама.
— Тогда прекращай все это!
— Подожди.
Она опустилась ещё ниже, позволяя огню интенсивнее танцевать на её обожженных покрасневших бедрах и все ещё ярко-зеленых гениталиях. Когда сильное пламя коснулось её вульвы, она вся напряглась, выгнув пальцы ног.
А потом, сидя на корточках, помочилась и потушила огонь.
И застонала.
Предположив, что она сбегает от меня, я окликаю её, но женщина остается стоять посреди реки. Есть в её лице нечто такое, от чего мне кажется, что она ждет меня. Теперь я понимаю — это был скорее призыв, чем просто взмах. Я закрываю дверцу машины и, несмотря на скользкие туфли, начинаю спускаться по берегу к воде.
Мой член полностью встал.
Она ждет, пока я не оказываюсь прямо напротив нее у кромки воды, а затем с громким плеском перебирается на другой берег. Женщина оглядывается через плечо, смеется и направляется к деревьям. Я следую за ней.
Она не пытается запутать меня, заплутать, даже останавливается один раз, когда я падаю, поскользнувшись на сосновых иголках; она все время остается впереди меня, ведет прямо в свой лагерь. Я вижу десятискоростной велосипед и маленькую палатку. её одежда разбросана вокруг потухших остатков костра, нижнее белье обгорело и лежит прямо в пепле.
Она добралась туда примерно на минуту раньше меня. Я нахожу её присевшей около потухшего костра. Не уверенный, что мне делать, застываю перед ней, глядя на нее сверху вниз. Я не могу видеть её зеленую вагину, но вижу её груди, и они прекрасны.
— Привет, — говорю я.
Она внезапно вскакивает, и целует меня в губы.
Это начало нашего первого свидания.
Неужели это неверность, если она просит кого-то другого зажигать огонь?
Думаю, да. И на следующий день говорю ей об этом, рассказываю, как наблюдал за ней с пожирателем огня. Она злится на меня за то, что я шпионил за ней.
Но мне кажется, на самом деле она злится не из-за этого. У меня такое чувство, будто она знала, что я шпионил, и даже хотела, чтобы я шпионил, но у меня нет настроения играть в её игры. Я кричу, что теперь она моя жена и ей не положено заниматься сексом с другими мужчинами.
— У меня не было секса с другим мужчиной, — кричит она в ответ.
— Ты не должна обнаженной находиться рядом с другими мужчинами! Вот что я подразумеваю под неверностью!
— Когда мы с тобой занимаемся сексом, я ведь изменяю огню — говорит она. — Но все равно занимаюсь.
— И что это значит?
— Ты знаешь, что это значит.
— Нет, не знаю. Скажи мне.
— Мне нужно, чтобы моя киска периодически поджаривалась.
Мы пристально смотрим друг на друга.
— Ты же знаешь, как я это люблю, но отказываешься удовлетворить меня. Вот почему я вынуждена обращаться в другие места.
Она права. В течение последних нескольких месяцев я был категорически против этого: выбросил все спички и зажигалки из дома, даже попросил газовую компанию отключить газовую колонку и плиту. Мы готовили еду в микроволновой печи.
Я грозно указываю на нее пальцем.
— Никогда, никому другому, не позволяй делать это с тобой, — приказываю я.
— Мне нужен огонь!
— Не важно. Мне все равно. Я не хочу, чтобы ты это делала с кем-то другим.
— Ты же сам этого делать не хочешь, — раздраженно парирует она.
Я смотрю на нее, делаю глубокий вдох.
— Я сделаю это, — говорю я.
В: Ты злишься на женщин?
О: Нет.
В: У тебя есть какие-нибудь друзья женского пола?
О: Нет.
В: Как ты думаешь, почему?
О: Они мне не нужны.
Когда мы встретились, я работал на крысиной фабрике, на конвейере, управлял системой, отделяющей здоровых крыс от больных, перенаправляя их к соответствующим процедурам умерщвления. С моего участка хорошие крысы направлялись на станцию снятия шкур, а оттуда — в чаны для жира.
Именно так мы получаем мыло.
Большинство людей не знают, откуда берется мыло и как его делают. Это один
