решении текущих вопросов. Второе — материальная заинтересованность работников в результатах труда. Мы ввели премиальную систему, напрямую связанную с производительностью и качеством. Третье — тесная интеграция науки и производства. Наша исследовательская лаборатория работает непосредственно на промысле, что позволяет оперативно внедрять новые разработки.

Орджоникидзе внимательно слушал, слегка наклонив голову. Его взгляд перемещался с меня на схемы и обратно.

— И наконец, четвертое, — я сделал паузу, подчеркивая важность момента, — гибкая система взаимодействия с поставщиками и потребителями. Мы заключаем прямые договоры, минуя промежуточные звенья, что значительно сокращает сроки поставок и снижает затраты.

Богданов поднял голову от блокнота:

— То есть вы фактически обходите централизованную систему снабжения?

— Не обходим, а дополняем, товарищ Богданов, — спокойно ответил я. — Мы действуем строго в рамках постановления о хозрасчете. Когда централизованная система не может оперативно обеспечить наши потребности, мы ищем альтернативные пути, не противоречащие законодательству.

— И результат говорит сам за себя, — добавил я, указывая на экономические показатели. — К концу года года мы планируем выйти на полную самоокупаемость и начать приносить прибыль. Не менее четырех шестидесяти тысяч рублей в квартал, а затем еще больше.

Я достал из портфеля еще один документ, большую схему на ватмане. Развернул перед комиссией.

— Товарищи! Перед вами модель организации нефтяной промышленности, которую мы предлагаем для обсуждения. Своего рода синтез планового начала и хозяйственной инициативы. Государство устанавливает стратегические задачи и контролирует их выполнение, но конкретные методы решения этих задач определяет руководство промысла на местах.

— Иными словами, вы предлагаете частное предприятие под государственным контролем? — спросил Тарханов из партийного комитета, нахмурившись.

— Не совсем так, товарищ Тарханов, — возразил я. — Я предлагаю государственное предприятие с элементами хозрасчета и материальной заинтересованности работников. Собственность остается полностью государственной. Меняется лишь система управления и распределения части прибыли.

— Назовите эту модель точнее, — потребовал Курчинский.

— Мы называем это государственно-хозрасчетным трестом, — ответил я. — Предприятие с полной финансовой ответственностью, работающее на принципах самоокупаемости и самофинансирования, но в рамках государственного плана.

Я раскрыл еще одну папку:

— В этом документе детально прописана структура треста, система управления, механизмы взаимодействия с другими предприятиями и организациями. Особенно хочу обратить внимание на раздел о взаимодействии с научными учреждениями. Мы предлагаем интегрировать академическую науку непосредственно в производственный процесс.

Желтовский одобрительно кивнул.

— Что это даст на практике? — спросил Орджоникидзе, впервые вступая в разговор.

— Во-первых, сократит путь от научной разработки до внедрения в производство. Во-вторых, создаст условия для быстрого совершенствования технологий. В-третьих, обеспечит постоянную обратную связь между учеными и производственниками. А главное, позволит создать отечественные технологии нефтепереработки, не уступающие иностранным.

Орджоникидзе задумчиво потер подбородок:

— А как партийная организация вписывается в эту схему? Где контроль за политической линией?

— Партийная организация промысла активно участвует в управлении, — ответил я, разворачивая следующую схему. — Секретарь партячейки входит в правление треста с правом решающего голоса по ключевым вопросам. Кроме того, партийная организация осуществляет идеологическое воспитание рабочих и контролирует социальную сферу.

Тарханов слегка кивнул, хотя его лицо осталось непроницаемым.

— В завершение хочу представить перспективы развития промысла на ближайшие пять лет, — я развернул последнюю схему. — К 1936 году мы планируем увеличить добычу до двух с половиной тысяч тонн в сутки, построить нефтеперерабатывающий завод полного цикла и организовать производство технической серы. Это позволит полностью обеспечить потребности танковой промышленности в качественном топливе и смазочных материалах, а также создать стратегический запас сырья для химической промышленности.

Я обвел взглядом комиссию:

— Товарищи! То, что мы предлагаем — не просто промысел. Это модель нового типа промышленного предприятия, сочетающего государственную собственность, плановое начало и элементы хозяйственного расчета. Модель, доказавшая эффективность на практике.

В зале повисла тишина. Курчинский и Богданов обменялись взглядами. Орджоникидзе задумчиво постукивал пальцами по столу. Студенцов во втором ряду сохранял непроницаемое выражение лица, но я заметил, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих карандаш.

— Вопросы к докладчику? — спросил Курчинский.

Руки взлетели почти одновременно. Студенцов не поднял руки, но я заметил, как он чуть заметно кивнул Суркову из Главнефти.

— Товарищ Сурков, — Курчинский указал в его сторону.

— У меня вопрос по экономическим показателям, — начал Сурков. — Вы утверждаете, что себестоимость добычи нефти на вашем промысле ниже, чем на бакинских и грозненских промыслах. Но ведь вы не учитываете транспортные расходы на доставку оборудования в глубинный район. А также затраты на создание инфраструктуры в необжитой местности. Если добавить эти расходы, какой будет реальная себестоимость?

Я был готов к этому вопросу:

— Товарищ Сурков, все затраты на создание инфраструктуры и транспортировку оборудования включены в наши расчеты как капитальные вложения с соответствующей амортизацией. Более того, запуск нефтепровода позволил снизить транспортные расходы на доставку нефти потребителям. Если вы внимательно изучите наш финансовый отчет, особенно раздел пять, вы увидите полную раскладку всех затрат.

Сурков нахмурился, но больше ничего не сказал.

— Следующий вопрос, — Курчинский кивнул Тарханову.

— Меня интересует идеологический аспект, — Тарханов говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Ваша модель с элементами материальной заинтересованности и децентрализацией управления. Не является ли это отступлением от принципов социалистического хозяйствования? Не создает ли это почву для частнособственнических настроений?

Я ждал этого вопроса и понимал его опасность:

— Товарищ Тарханов, сущность социалистического хозяйствования определяется не формой управления, а формой собственности и целью производства. В нашем случае собственность полностью государственная, а цель производства — не прибыль для частных лиц, а благо государства. Материальная заинтересованность работников — это лишь инструмент повышения производительности труда. Еще Ленин говорил о необходимости использовать хозрасчет для повышения эффективности государственных предприятий.

Тарханов сделал какую-то пометку в блокноте, но по его лицу невозможно было понять, удовлетворен ли он ответом.

Вопросы следовали один за другим. Богданов интересовался деталями финансирования, Гаврюшин — перспективами производства топлива для военной техники, Желтовский — научно-исследовательской базой промысла.

Наконец, слово взял Орджоникидзе:

— Товарищ Краснов, меня интересует конкретный вопрос. Вы говорите о государственно-хозрасчетном тресте. В чем принципиальное отличие от обычного государственного треста? И самый важный вопрос, какие гарантии, что ваша модель не приведет к разбалансировке всей системы планирования?

Это действительно ключевой вопрос. От ответа зависело очень многое.

— Товарищ Орджоникидзе, — начал я, — основное отличие в степени оперативной самостоятельности и механизме распределения части прибыли. Обычный трест жестко привязан к централизованному снабжению и сбыту, что часто приводит к простоям и срывам графиков. Мы предлагаем дать предприятию право заключать прямые договоры в рамках общего плана.

Я сделал паузу, чтобы Орджоникидзе успел осмыслить сказанное, и продолжил:

— Что касается гарантий, то их три. Первая — ежегодное утверждение производственного плана вышестоящими органами. Вторая — регулярная отчетность перед ВСНХ и Госпланом. Третья — постоянный контроль партийной организации. Кроме того,