непременно сопровождаться умениями и навыками применения изложенной теории. Это правило справедливо не только для практически применимых вещей, которые реализуются физическими действиями, но и для овладения чистой теорией. Однако в этом последнем случае приходится овладевать умениями и навыками умственного труда, которые развиваются постепенно по параметру понимания все более абстрактных текстов и идей.

Что такое умения и навыки и как они раскрываются в наших действиях?

Рассмотрим понятийную троицу знания, умения и навыки в приложении к урокам вождения автомобиля. Вначале мы овладеваем теорией и сдаем экзамен по правилам вождения. Изучив правила, мы садимся за руль и начинаем овладевать умениями вождения по последовательной цепочке действий: как трогаться с места, увеличивать скорость, держать набранную скорость, поворачивать машину в новом направлении, обгонять другие машины на дороге, сбрасывать скорость, тормозить, парковать машину и останавливаться. Может быть, я забыл упомянуть некоторые умения, но это неважно; вы поняли, что я имею в виду. Кстати сказать, в обучении выделение полного и последовательного набора всех умений является ключом к составлению учебного плана и организации курса по той или иной дисциплине или теме.

Каждое умение разбивается на навыки, например, трогание с места включает в себя поворот ключа зажигания, нажим на педаль ножного тормоза, рулевое управление направлением движения. Надо уметь скоординировать все указанные навыки, и для этого мы неоднократно тренируемся, пока не овладеваем умением в целом. Каждая тренировка оборачивается новыми нюансами, пока, наконец, мы не научимся более-менее сносно обращаться со своим автомобилем: трогать с места, тормозить и пр. Точно так же мы овладеваем всеми иными умениями, что и венчает нашу подготовку к сдаче экзамена на получение водительских прав.

То же самое касается всех прочих сфер нашего обучения трем частям познания. Когда мы овладеваем персональным компьютером, мы вначале читаем теорию его использования, затем разбиваем все наши действия на отдельные умения и постепенно отрабатываем их составляющие — то есть навыки. Кто-то делает это быстро и эффективно, кто-то медленно и с большим количеством ошибок и просчетов. В конечном счете, любой может овладеть некоторым количеством умений и научиться в определенной степени пользоваться компьютером.

Познание как профессиональная деятельность

Такое познание в значительной мере отличается от того, что описано мною выше. Если человек по профессии должен получить новое знание, то он не только знакомится с тем, что было сделано по поводу изучаемой им проблемы ранее; на основе достигнутого другими учеными он должен выстроить что-то совершенно новое, чего еще нет. На такое способен только тот, у кого развиты интуиция и воображение. Без этих качеств ничего принципиально нового изобрести невозможно. Сочетание существующего знания с творческим мышлением — единственная платформа для изобретений и открытий. Таких людей мало, но они все же существуют; и мы каждый раз приходим в изумление по поводу достигнутых ими высот. Одной из важнейших задач образовательных учреждений, по-моему, является развитие именно такого рода мышления у учащихся, оказание им всевозможной поддержки и помощи, чтобы сохранить и развить их творческие склонности и устремления.

На плечах таких гениев поднимается человеческая цивилизация, но есть еще масса рядовых ученых, профессионально занимающихся исследовательской работой, и они должны строить свою деятельность на основе научной организации труда. Для них-то и существует наука, которой посвящена настоящая книга, — теория познания. Она, в частности, предусматривает традиционную схему организации работы ученого. Я не буду подробно описывать стандартную основу такой организации — она есть в моей последней книге. Ограничусь приведением схемы, которая наглядно показывает этапы научной работы на современном этапе цивилизации[47]:

Лестница познания

Глава 11. Инерция признанного знания

К сожалению, научные прорывы, особенно радикальные по своему содержанию, встречаются обычно с недоверием, а то и с откровенной недоброжелательностью. Обратите внимание на последнюю верхнюю клеточку моей «лестницы познания» (предыдущая страница). Там отмечено «общественное одобрение научного прорыва». Разумеется, многие открытия и изобретения, которые можно воплотить в опытном образце, достаточно убедительны; их принимают и охотно внедряют в практику. Но на стадии возникновения сложной для внедрения идеи и лабораторной её разработки многие прорывные вещи постоянно подвергаются критике, иногда весьма резкой и нелицеприятной.

Вот несколько примеров такого недоверия со стороны даже самых выдающихся ученых, высказывания которых собрал Каку Митио в одной из своих научно-популярных книг: «Лорд Кельвин, возможно, самый выдающийся физик Викторианской эпохи (он похоронен в Вестминстерском аббатстве рядом с Исааком Ньютоном), уверенно заявлял, что летательные аппараты „тяжелее воздуха“, такие как самолеты, никогда не взлетят. Он считал рентгеновские лучи обманом и был уверен, что у радио нет будущего. Лорд Резерфорд, открывший атомное ядро, отрицал возможность создания атомной бомбы и сравнивал любые попытки такого рода с „погоней за солнечным зайчиком“. Химики XIX века объявляли поиски философского камня — легендарной субстанции, способной превратить свинец в золото, научным тупиком. Химия XIX века базировалась на фундаментальном принципе неизменности химических элементов, в том числе и свинца. Но мы сегодня можем в принципе превратить атомы свинца в атомы золота при помощи мощного ускорителя»[48].

Наивно было бы обвинять упомянутых выше ученых в зависти или в стремлении избавиться от конкурентов. Остается лишь одно объяснение: человек, уверовавший в неоспоримость своей точки зрения, которой он придерживался всю жизнь, не допускает иных мнений и продолжает до конца им сопротивляться. Нужны очень серьезные и убедительные доказательства, чтобы заставить его признать свою неправоту. Многие ученые просто проходят мимо публикаций, которые ставят под сомнение повсеместно принятые воззрения: «что тут думать, все уже сказано». Это явление я называю инерцией существующих научных знаний. Так же как инерция в механике, она противится переходам из одного состояния в другое. Сопротивление усугубляется еще и тем, что его оказывают люди, наделенные общественным уважением и заслугами в соответствующей области познания. Все это, вместе взятое, затрудняет продвижение новых научных идей на многие годы.

Примеров сказанному пруд пруди: великое открытие Грегора Иоганна Менделя (1822–1864), заложившее основы генетики, игнорировалось более полувека; выдающийся вклад Барбары МакКлинток (1902–1992) в ту же науку был воспринят «с недоверием, скепсисом и раздражением». Она сама говорила об этом, откликаясь на жалобу известного биолога Мелвина Грина, что его открытие остается вне внимания коллег: «Не волнуйтесь. Нет ничего необычного в вашей статье о транспозиции. Люди просто к этому не привыкли. Я прекратила публиковать мои результаты в генетических журналах в 1964 году, поскольку никто не читал то, что я писала». А, ведь, Барбара МакКлинток «ко времени открытия