А затем так же отчетливо, как стучащие по стенам басы, я чувствую чужие руки на своем торсе. Они слегка царапают кожу ногтями, и первая мысль, которая приходит мне в голову: Скарлетт? В разуме вспыхивает воспоминание, как она исполняла нечто подобное на сцене в этом же клубе. На лице непроизвольно расцветает улыбка, и я поворачиваюсь, предвкушая, как мы сейчас перекинемся парочкой колкостей.

Но, к моему разочарованию, я не чувствую привычный вишневый запах и не вижу игривых карих глаз.

Вместо этого передо мной предстает знакомая светлая макушка. И при виде ее хозяйки мне хочется развернуться и бежать как можно дальше.

Она все-таки нашла меня.

– Привет, милый, – ее голос едва перекрикивает громкую музыку, но каждое слово прокатывается по телу неприятной волной.

И мне совсем не нравится это ощущение.

– Ханна.

Во рту вдруг пересыхает, и мне не остается ничего другого, как сделать глоток текилы, которую я все еще сжимаю в ладони.

– Не ожидал увидеть тебя здесь.

Точнее, очень хотел бы этого избежать. Но в последнее время она мерещится мне повсюду.

– Надоело, что ты не отвечаешь на мои сообщения, – приторным до отвращения голоском произносит она, руками скользя по моему обнаженному торсу.

– Так, может, пора перестать их писать?

– Не будь грубияном!

Она смотрит на меня снизу-вверх своими щенячьими глазками. Прижимается грудью, так и норовящей выскочить из выреза кофточки. А я чувствую, как креветки просятся наружу.

– Я так скучаю по тебе, Брайан, – Ханна обнимает меня, прижимаясь щекой к груди, но я продолжаю держать руки подальше, не собираясь давать ей ложных надежд. – Почему ты не хочешь снова быть со мной? Нам же было так хорошо!

Для ответа на этот вопрос мне приходится сделать еще несколько жадных глотков.

Возможно, даже лишних.

– Потому что ты сумасшедшая, Ханна.

Знаю, это неправильно. И будь я трезвый, никогда бы не сказал это вслух. Но я так устал, а алкоголь внутри все подначивает выговориться. И я просто не смог противиться этому желанию.

Блондинке передо мной определенно не нравится услышанное. Она вмиг отталкивает меня, и я чудом не падаю под топот веселой толпы. Взглянув на девушку, вижу злой огонь в ее глазах и вспоминаю, почему именно мы расстались.

– Тебе не стоит так говорить, милый. Или ты хочешь сделать мне больно? Неужели ты настолько бессердечный, Брайан? Но знай, тебе не понравится, чем я отвечу на эту боль.

По ее щекам катятся слезы. На секунду я каменею, не зная, как себя вести. Благо рядом вмиг вырастает Харви.

– Ханна, дорогая, тебя там подруга искала. Ты в порядке? Почему ты плачешь?

– Все нормально, – надув губы, она стирает мокрые дорожки и бросает на меня странный взгляд. – Я еще напомню о себе.

– Надеюсь, нет, – икаю в ответ, когда девушка уходит достаточно далеко.

Харви недоволен мной. Он хватает меня за плечи и разворачивает к себе.

– Друг, сколько ты выпил? – он забирает у меня из рук успевшую опустеть наполовину бутылку, и я решаю не говорить ему, что это не первая. – Черт, да ты в стельку!

– Ты же сам писал про акцию в баре.

– Да, но я не думал, что ты опустошишь его в ноль! Я вызываю тебе такси. У меня нет желания следить за твоей пьяной задницей.

– Не хочу, – хныкаю я, чувствуя, как кружится голова.

– Расскажешь это милому дядечке, который повезет тебя домой.

Подталкивая меня в спину, Харви удается вывести мое тело на улицу. И только оказавшись на свежем воздухе, я понимаю, как по-свински напился. Моя походка такая кривая, что Харви приходится почти нести меня, а мысли в голове едва собираются в кучу.

Но я все же мычу:

– Мне надо забрать вещи из машины.

– Черт, ладно, – шипит надрывающийся Харви.

Подойдя к машине, друг забирает у меня из рук ключ и помогает открыть багажник. Оттуда мне нужна лишь сумка с ключами от дома, но взгляд вдруг падает на бумажный пакет, спрятавшийся в глубине багажника, и руки сами тянутся к нему, словно это какое-то сокровище.

Наверное, я зря это делаю, но сейчас мой мозг едва способен достаточно хорошо проанализировать все варианты развития событий.

– Спасибо, дальше я сам, – похлопав Харви по плечу, отлипаю от друга и шатающейся походкой направляюсь к точке, где совсем скоро меня подберет такси.

– Найт, аккуратнее! – вопит за спиной друг. – Ты же по дороге идешь, придурок!

Но я весело машу на прощание.

Луна сегодня слишком красива, чтобы не делать глупости.

Глава 13

Скарлетт

До поры экзаменов, ненавистной многими студентами, остаются считаные дни. Я тоже не особо радуюсь грядущим испытаниям, учитывая, что, как оказалось, подтянуть знания мне предстоит по многим предметам. Но жалеть о чтении книг на парах ничуть не собираюсь.

Как и паниковать. В конце концов, это никак не поможет делу. Нет, конечно, я могу спрятаться под одеялом и закидывать судьбу-злодейку оскорблениями – в первую секунду именно так мне и хочется поступить, – но, к сожалению, никто кроме соседей не оценит богатство моего словарного запаса. Я выдыхаю и принимаюсь за дело. В этой ситуации остается только стоически перечитывать учебник за учебником и зазубривать их от корки до корки.

К тому же после очередного бабушкиного рейда в нашу квартиру родители уехали за город восстанавливаться и расслабляться в джакузи, поэтому я могу уделять каждую секунду своей жизни учебе. Даже обустроила небольшое гнездышко в столовой, где ничто не сможет отвлечь меня от знаний.

Ничто, кроме урчащего живота.

– Так дело не пойдет, – вздыхаю и откидываю учебник в сторону. – Надо поесть, иначе на моем надгробии будет фраза: умерла, потому что гранит науки оказался несъедобным.

Захожу на кухню и сразу же направляюсь к шкафчику, где припрятан мой запас корейской лапши. Сколько бы мама ни ругалась на меня, говоря о вероятности заработать язву, ничего не могу с собой поделать: обожаю, когда рот горит от остроты. Мне даже приходится специально заказывать эту лапшу через интернет, потому что ни одна другая еще не переплюнула ту самую в упаковке с цыпленком в огне.

Напевая под нос застрявшую в голове мелодию, ставлю чайник разогреваться, а сама подготавливаю лапшу, засыпая ее специями и заливая специальным соусом. Вообще ее нужно варить, как обычную пасту, но мне слишком лень. А еще мне нравится, когда макаронины остаются слегка