— Конечно, есть правила Соседского комитета… Они запрещают держать собак, потому что те лают. А одна, помнится, даже покусала кого-то. Но с кошками или мелкими зверюшками жить позволено, и с птицами тоже. Так что можете не волноваться: уж я за ним присмотрю.

— Вот спасибо!

— Я же пообещала. С чего вы беспокоились? — удивилась Токуэ-сан.

— Ну, просто… — замялся Сэнтаро, но набрал в грудь побольше воздуха и продолжил: — По дороге сюда мы увидели очень странный грузовик. В его кузове было аж три работника в специальных защитных костюмах…

Он оглянулся на Вакану, словно прося поддержки.

— Ага, — поддакнула девочка. — Прямо космические скафандры какие-то.

— Вот я и подумал: может, они одеты так потому, что все-таки это — лечебница? Тогда никакую живность сюда и приносить-то нельзя…

В душе он, конечно, боялся еще и того, что такой спецодеждой эти работники защищают себя от инфекции. Но конечно, упоминать об этом не стал. По крайней мере, старушке говорить об этом уж точно не стоило.

— Ах, грузовик! — Токуэ-сан покачала головой. — Вас, небось, напугала их униформа? Да уж, и правда необычная… Но в наши дни такую форму здесь не надевает больше никто. Только эти курьеры для доставки еды.

— Курьеры?? — опешила Вакана.

— Ну да. Привозят нам еду на дом. Завтраки, обеды и ужины, кто что закажет. Потому и носят такую же белую форму, как у поваров в ресторанах. Я-то уже привыкла и не задумываюсь. Но ты права: они — единственные, чья форма не менялась с незапамятных времен.

— Так вот оно что…

Сэнтаро с Ваканой переглянулись.

— Этот городок построили больше ста лет назад. Но таких юных феечек, как Вакана-тян, стали пускать сюда лишь совсем недавно. Да… — Токуэ-сан решительно кивнула головой. — Много, очень много всего здесь еще предстоит поменять!

Только тут Сэнтаро осознал, что все сидящие за соседними столиками — бывшие пациенты лепрозория. Которые запросто могли услышать его, Сэнтаро, опасения насчет доставщиков еды. Интересно, подумал он. Если такое случилось, как они это восприняли?

— Так что вашего Марви я, конечно же, забираю.

— Спасибо вам! Вы нас просто спасаете! — проговорил Сэнтаро, сгибаясь в глубоком поклоне.

— Ну что вы, шеф! — улыбнулась Токуэ-сан. — Мой муж уже десять лет как на небесах. Так что Марви мне только в радость…

— Как? Вы были замужем? Простите, не знал!

— Была. Детей, правда, не случилось, но все же.

— Но вы об этом никогда не… — начал было Сэнтаро, но тут же прикусил язык. Страшно представить, к каким тяжелым воспоминаниям приведут старушку эти расспросы.

Уловив его растерянность, Токуэ-сан коротко пояснила:

— Я вышла за человека, которого встретила уже здесь. Сама-то я выздоровела через несколько лет, но ему пришлось терпеть куда дольше. А потом случилась ремиссия… У него была очень нелегкая жизнь.

— Вот оно как…

Больше никаких слов ни у Ваканы, ни у Сэнтаро не нашлось.

— Даже теперь вспоминать об этом…

Старушка не договорила. Посетители за столиками вокруг пили кто кофе, кто чай. Некоторые из этих людей то и дело бросали на их компанию осторожные взгляды. Заметив это, Сэнтаро невольно задумался, о чем тут спрашивать можно, а о чем не стоит.

— Но держался он очень достойно, — добавила Токуэ-сан. — До самого конца.

— Так он скончался из-за этой… ремиссии? — все-таки уточнил Сэнтаро.

— Нет, что вы! — спокойно сказала старушка. — От этого не умирают. Даже очень тяжелые пациенты обычно доживают до преклонных лет. Эта болезнь не смертельна! Но у мужа с юных лет было слабое сердце. И как только мы начали думать, что он уже исцелился, оно его подвело.

— Вот как…

— Но как вы, наверное, слышали, тех, кто умирал здесь, не разрешалось хоронить где-либо еще. Его прах покоится в местной усыпальнице. И я навещаю его каждый день.

— Чирр, чирр! — вдруг отозвался из клетки Марви.

— Так он еще и поет? — удивилась Токуэ-сан.

— О да, он же мальчик, — робко улыбнулась Вакана. — Обожает петь. Потому и не вышло держать его дома. Хотя мама сказала, что обычные канарейки поют гораздо мелодичней…

— Ничего. В брачный период наловчится, — вставил Сэнтаро.

Токуэ-сан рассмеялась.

— Вот будет жалко, если он к тому времени не найдет себе подружку! — сказала она. Приблизив лицо к прутьям клетки, она посмотрела на Марви и попыталась чирикнуть на его языке. Увидев это, Вакана покраснела от смущения, но все же пробормотала:

— Так, может, завести ему пару? И кормить сразу двоих?

— Почему бы и нет? Пара — это прекрасно… И кстати! Что он обычно ест? Птичий корм, салат? Какую-то свежую зелень?

— Да. Ему нужны овощи.

— Да побольше, — заметил Сэнтаро. — Жрет он тоже от души.

— Ох! Простите меня…

Все еще склоняясь над клеткой, Токуэ-сан вдруг протяжно шмыгнула носом. И, выудив из кармана салфетку, приложила к заблестевшим ноздрям.

— На меня тут насморк напал. Все никак не пройдет…

— Ну, еще бы! — мрачно сказал Сэнтаро. — Последние дни в «Дорахару» вас здорово измотали.

— И не говорите, шеф! Вот с тех пор и не проходит… Простите… — Прервавшись на полуслове, она высморкалась и еле слышно извинилась опять. — Мне так неловко. Раньше бы меня за такое никто не простил. Все были уверены, что заразиться можно по воздуху, через насморк. И в этом, что говорить, была своя правда…

Из того же кармана она достала маленький шелковый кисет, открыла его и затолкала внутрь использованную салфетку.

Вакана, стоявшая рядом, пристально наблюдала за ней. И вдруг довольно резко спросила:

— Токуэ-сан! А когда вы здесь поселились?

— Эй… — Спохватившись, Сэнтаро попытался одернуть юную нахалку. Но Токуэ-сан даже бровью не повела.

— Примерно в твоем возрасте, — ответила она.

— В моем?

— Да… Жила я тогда в маленьком городке. После того как Япония проиграла войну, времена были очень тяжелые. Самый старший брат вернулся с китайского фронта тощий, как привидение. Вся семья постоянно недоедала. А вскоре скончался отец. От воспаления легких.

— Как? У вас даже не