— На самом деле, — продолжала она, — я и так уже собиралась уволиться. В последнее время стала слишком уставать. Так что все как раз вовремя… Спасибо!

Ее седая голова склонилась до самых колен.

— Да нет же… — растерялся Сэнтаро. — Вовсе наоборот… Это я вам за все благодарен!

— Ну что ж. Тогда мне пора.

Не вставая со стула, она медленно обвела взглядом кухню. Заглянула в тарелку с недовзбитым тестом. Сложив заново передник, оставила его на стойке. Затем спрятала в сумочку шарф — и лишь тогда поднялась.

— Привет Вакане-тян… и всем феечкам!

— Если заглянут — передам обязательно.

Открыв заднюю дверь, Токуэ-сан шагнула из кухни наружу.

Сэнтаро тут же догнал ее, и они зашагали бок о бок. Листья уже поредевших сакур продолжали опадать вдоль обочин в тусклом сиянии фонарей.

— Когда я впервые пришла сюда, эти сакуры цвели, — заметила Токуэ-сан. — А теперь стоят такие печальные…

— Да и ветер дул потеплее, — отозвался ей в тон Сэнтаро.

— Интересно… Увижу ли еще хоть разок, как они расцветают снова?

— Конечно увидите. Обязательно приходите еще и поучите меня варить цубуан!

Ничего не ответив, она улыбнулась. И лишь чуть позже сказала снова:

— Огромное вам спасибо!

— Это я ваш вечный должник, — повторил и он.

Казалось, Сэнтаро был настроен провожать ее до бесконечности. Но Токуэ-сан, подняв руку, мягким жестом остановила его:

— Дальше уже не нужно.

Остановившись, он молча смотрел, как Токуэ-сан уходила в ночную мглу. Лишь теперь, глядя ей в спину, он впервые заметил, какая же она миниатюрная. О своем увольнении она заговорила сама. Все, что ему оставалось, — это принять ее волю как должное. Но дикое чувство, будто он выгоняет на улицу родную мать, еще долго не отпускало его.

Бледный как мел, Сэнтаро вернулся на кухню. Заметил на краю барной стойки спиртовой дезинфектор. Не раздумывая ни секунды, схватил баллончик, стиснул в пальцах покрепче. И, размахнувшись, запустил им в железную штору.

Глава 15

Осень стала жестче. Опавшие листья хоронили под собой уже весь тротуар перед лавкой, сколько ни подметай. Под голыми ветками сакуры за окном лишь изредка мелькали силуэты спешивших мимо прохожих. Утро за утром Сэнтаро упирался в этот унылый пейзаж тяжелым от похмелья взглядом.

Выпивал он теперь куда больше прежнего, заваливаясь после работы в первый попавшийся бар. И хотя от алкоголя никогда не буянил, домой возвращался все чаще на полусогнутых. По ночам долго ворочался под одеялом, проклиная себя, и просыпался с чугунной головой.

Просыпаться при этом он стал все позже, и сварить цубуан как положено больше не успевал. О том, чтобы начать работу с рассветом, даже не вспоминал — выходил из дома то в семь, то в восемь, то в девять, а порой добирался до лавки уже к полудню.

Бывшие завсегдатаи появлялись в «Дорахару» все реже. Казалось, вся улица теперь презирала Сэнтаро, и даже сакура за окном как будто отодвинулась подальше от входа. А те, кто еще мелькал у прилавка, все чаще на что-нибудь жаловались.

— У вас, похоже, начинка подгорает, — заявляли ему уже прямо в лицо.

Иногда ему казалось: чем выкидывать отбракованные лепешки, не лучше ли сразу отправить в мусор себя самого? Маленькое усилие, один миг — и больше никаких страданий? Но для такого поступка требуется по-настоящему сильное, всепоглощающее желание, которого у него не было. Все, что он мог, — это медленно утопать, наблюдая за миром, мелькающим перед глазами.

Однажды вечером, когда ветки сакуры качались под ветром особенно сильно, в кои-то веки заглянула Вакана-тян. Сэнтаро только что погасил огонь под жаровней и собирался закрыть заведение.

Пришла она в коротком пальтишке, неся в руках какой-то огромный предмет, замотанный в зеленую ткань и скрывавший чуть не половину ее фигуры. Коротко кивнув Сэнтаро, девчонка взгромоздила сверток на барную стойку.

— Это что?

— Н-ну…

— Вообще-то, я уже закрываюсь.

— Ага… — кивнула она, но уходить не спешила.

Он достал из термоконтейнера порцию дораяки, положил на тарелку, подвинул к ней.

— Не стой столбом. Садись уже.

— Спасибо, — пискнула она чуть слышно. — Значит, Токуэ-сан и правда здесь больше нет?

— Больше нет.

Она посмотрела на дораяки. И снова на Сэнтаро.

— В чем дело? — удивился он.

— Ну… Мне очень неудобно… Короче, денег у меня нет.

— А! — Сэнтаро усмехнулся. — Ну и ладно. Ты же пришла после закрытия.

— Спасибо…

Не вставая с табурета, она отвесила неловкий поклон — и вцепилась в дораяки обеими руками. Сэнтаро тут же подложил ей в тарелку еще.

— И что там, под тряпкой? — спросил он.

Вакана уже подносила дораяки ко рту. Но, услышав вопрос, вдавила голову в плечи.

— Да вот…

— Что — вот?

— Ну, в общем, я… э-э… сбежала из дома.

— Серьезно??

Она кивнула. И протянула руку к странному свертку.

— Это штора, — пояснила Вакана и сдернула зеленую ткань. Глазам Сэнтаро открылась птичья клетка. Внутри которой подрагивало что-то маленькое и желтое. — А эту крошку некуда девать.

— Канарейка?

— Кенар, — поправила девочка. — Его зовут Марви. По-моему, это лимонный кенар. Из-за него я сюда и пришла.

Та-ак, подумал Сэнтаро и невольно закашлялся. После всего, что на него свалилось, только птицы ему и не хватало.

— Значит, ты сто лет не приходила, и вдруг хочешь, чтоб я…

— Мы с Токуэ-сан договорились.

— О чем же? — удивился Сэнтаро.

— Ну, о том, чтобы… — Она не договорила.

— Забрать?

— На него напала какая-то кошка! — набравшись духу, начала рассказывать Вакана. — Когда я нашла его полгода назад, он лежал прямо на дороге, весь в крови, и хлопал крылышками. Мне показалось, что он умирает, но не могла же я его там оставить… И забрала домой. А он взял и выжил! Я ему ранки каждый