Так и не дождавшись, пока чайник вскипит, Сэнтаро снял его с плиты и налил горячей воды в заварник.

— Вот и школьники ее уважают…

— Да что ты? — прищурилась Хозяйка. — Значит, и правда работает хорошо?

— Еще как! Просто костьми ложится.

— И сколько ей лет?

— За семьдесят, — ответил Сэнтаро, разливая по чашкам чай. И, взглянув на Хозяйку, с улыбкой добавил: — Но для своего возраста держится молодцом!

— То есть примерно как я? — Рука Хозяйки потянулась к чашке, но вдруг застыла на полпути. — Буэ-э!.. — как будто поперхнулась она.

— Что такое?

— Из этой чашки она тоже пила?

Сэнтаро молча кивнул.

— Говорят, в наши дни эта болезнь очень редко передается. Но… Сэнтаро, ты в своем уме? Хочешь, чтобы весь город узнал, что в заведении общепита работают прокаженные?!

— Но… Болела она еще в молодости. Почти полвека назад. Ее давно вылечили. А пальцы — просто побочный эффект!

— Ну, конечно, она всем так говорит. Что еще остается? А ты не в курсе, что в тяжелых случаях у прокаженных отваливаются пальцы?

— У нее все пальцы на месте.

— А где она, вообще, живет?

Пытаясь унять нарастающую тревогу, Сэнтаро потер грудь ладонью. Записка с адресом Токуэ-сан хранилась в гроссбухе, на стеллаже у самого выхода. Достав книгу, он раскрыл ее где нужно и показал Хозяйке.

Не прикасаясь к записке, Хозяйка заглянула в нее. Но тут же окаменела — и в ужасе закрыла глаза.

— Что-то не так?

— Там-то и держат всех прокаженных! — прошептала она, хотя вокруг, кроме Сэнтаро, не было ни души. — Это же лепрозорий!!

Сэнтаро уперся в стойку руками. И, ни слова не говоря, перечитал написанное старушкой еще раз. Так вот оно что… Вот о чем намекал этот адрес, когда Сэнтаро увидел его впервые — но припомнить так и не смог! И лишь теперь, когда Хозяйка сообщила это шепотом, слухи о лепрозории всплыли в памяти отчетливей некуда.

— У нее даже буквы уродливые!

— Ну… Теперь-то она здорова.

— Я не знаю, что у нее «теперь», Сэнтаро. Но знаю, что раньше людей, заболевших этой болезнью, изолировали от общества на всю оставшуюся жизнь! Я на таких с детства насмотрелась, вечно отирались в храмовых двориках. Такие уродцы попадаются — смотреть страшно! Будто их демоны пожирают… А каждое место, где они собирались, потом зачищала городская санэпидемстанция.

— И все-таки, госпожа… — Сэнтаро взял чашку с отвергнутым ею чаем и отправил в мойку. — Как я уже говорил, именно благодаря Токуэ-сан дела в «Дорахару» наконец-то пошли на лад. Это она, а не кто-то другой приходит сюда с рассветом и готовит мне цубуан на весь день!

Хозяйка окинула брезгливым взором медный котел на плите и кастрюлю, в которой уже замачивались очередные бобы.

— Да уж, я вижу… Но если тот, кто рассказал про эту женщину мне, начнет болтать о ней по всей округе, — этому бизнесу крышка. А если кто-нибудь поблизости почему-то заболеет проказой — нас еще и объявят главным источником заражения!

— Да кто вам все это наговорил?

— Этого я сказать не могу, — отрезала Хозяйка, захлопнула рот и уставилась на Сэнтаро. Но тут же добавила: — Хочешь, чтобы она осталась? А что будешь делать, если заразишься и сам? Вероятность весьма высока!

Вместо ответа Сэнтаро лишь моргнул — и отвернулся к кастрюле с бобами.

— В общем, от этой, как ее… Токуэ?.. ты должен избавиться, и как можно скорее! — отчеканивала она так, словно забивала гвозди. — Заплати ей побольше отступных — и пусть уходит. Иначе это заведение разорится.

— Но кто же будет готовить мне цубуан?

— Сам и будешь! С ней же у тебя получалось? Наверняка уже всему у нее научился, разве нет?

Научился ли? В этом Сэнтаро уверен не был. Каждый очередной день их работы Токуэ-сан не переставала его чем-нибудь удивлять. Само ее отношение к бобам словно исходило из какого-то мира, к которому Сэнтаро не принадлежал.

— Или что, Сэнтаро? Один бобы не потянешь?

— Дело даже не в этом!

— А в чем же?

— В том, что мы с ней рука об руку вернули эту лавочку к жизни. Даже очереди собираем — по нескольку раз на дню! Местные дети к ней привязались, некоторые приходят специально ради нее… Теперь вы хотите, чтобы я от нее избавился?

— Думаешь, мне легко это говорить? Но что поделаешь? Речь идет о здоровье людей. О страшной болезни, которая им угрожает. И о том, что люди вокруг уже начали это замечать!

Сэнтаро понял: Хозяйку не переспорить. И, чтобы не отказывать ей напрямую, осторожно сказал:

— Я подумаю… Дайте немного времени.

Хозяйка нахмурилась.

— Ты обещал приглашать меня на собеседование с каждым, кого нанимаешь! — отчеканила она и указала подбородком куда-то в угол кухни. — Передай-ка вон тот баллончик…

То был спиртовой дезинфектор для стерилизации кухонь, которым она тут же спрыснула себе руки. Микрокапельки спирта разнеслись по кухне до самой кастрюли, в которой Токуэ-сан замочила бобы.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Сэнтаро. И мне не очень радостно произносить эти слова. Но ведь не зря говорят, что без жертв не добиться успеха. Мой муж доверил свою кондитерскую не кому-нибудь, а тебе, Сэнтаро. Ты в ней теперь главный, не так ли? Вот и отвечай за ее успех! А чувства и эмоции оставь при себе… И кроме того — разве не ты пока еще должен нам деньги?

Не в силах даже кивнуть, Сэнтаро уткнулся взглядом в пол. И не поднимал головы, пока хозяйка «Дорахару» не вышла из лавки вон.

Заснуть ему в ту ночь не удалось.

Против обыкновения, в постель он забрался, не выпив ни капли спиртного. Растянулся под одеялом — и уставился в темный потолок. Вскоре самые разные, казалось бы, размышления привели его к очень простому выводу. А ведь он, Сэнтаро, не знает об этой болезни Хансена вообще ни черта…

Отбросив одеяло — все равно уже не заснуть! — он перебрался к столу, зажег