Что тут скажешь? После выхода из тюрьмы жизнь Сэнтаро и правда полетела под откос, и то, что эта парочка спасла его от жутких разборок, — факт, от которого не отвертеться. Так что исчезнуть из «Дорахару», не расплатившись со своими спасителями, было просто немыслимо. Что-что, а это он уже понимал хорошо.

— О-ох!

Зависнув над жаровней, Сэнтаро с шумом выдохнул.

Куда ни кинь — все клин. С чего ни начни — все псу под хвост… Неужели он и в самом деле такой безнадежный ублюдок?

Что же ему теперь делать, черт побери?!

Не находя ответа, он продолжал делать то же, что и всегда. Жарил лепешки, заряжал их бобовой пастой. Вручал с резиновой улыбкой клиентам. И теперь уже каждый вечер, как и его прежний босс, напивался перед сном.

Так, безответно, дни бежали один за другим. Начался сезон затяжных осенних дождей. Прохожие переоделись в куртки, свитера или кардиганы и не выходили из дому без зонтов. Листья сакуры за окном «Дорахару» опадали уже беспрерывно.

Тут-то и нагрянули перемены. Совершенно внезапные. Когда Сэнтаро сообразил, что происходит, мир вокруг был уже другим.

— Это все из-за дождей… — пробормотал он озабоченно, просматривая вместе с Токуэ-сан страницы последних продаж. В гроссбух они залезли, чтобы решить, сколько бобов теперь стоит варить по утрам. А точнее — когда их вообще стоит варить в следующий раз. Запасами цубуана был забит уже весь холодильник, и готовить новый было просто не нужно.

По какой-то причине всю эту неделю продажи стремительно падали. И особенно резко — за последние три дня.

— Если бы прояснилось хоть на денек! — вздохнула Токуэ-сан, посмотрев на свинцовое небо, и опустила взгляд обратно на тротуар.

— Что делать? Такая погода загонит в депрессию кого угодно! — добавил Сэнтаро как можно бодрее, лишь бы скрыть наползающую тревогу.

Но цифры были неумолимы: осенние продажи в «Дорахару» сокращались быстрее, чем световой день за окном.

— Кончится дождь — еще наверстаем… — сказал Сэнтаро, словно уговаривая себя самого.

— Все, что нам нужно, — это солнышко в небе! — закивала Токуэ-сан.

Но в глубине души Сэнтаро уже догадывался: дело совсем не в погоде. Особенно если вспомнить, какие очереди к ним выстраивались в самые затяжные июньские ливни. Люди ждали своих дораяки по полчаса с зонтами над головой, невзирая на жару с духотой, и продажи росли с каждым днем. Что же случилось теперь? Ведь даже детям известно, что именно осенью, когда прохлада щекочет кожу, дораяки должны продаваться бойчее всего!

Может, всему виной экономический спад? В последнее время все больше заведений вокруг простаивает с закрытыми шторами. Неделю назад закрылась даже рыбная лавка, которая переживала любые кризисы вот уже много лет. Квартальчик Сакура-дори совсем запустел. Может, под этим свинцовым небом все впадает в такую депрессию, что никто не хочет ничего покупать?

— Вот и я в последнее время ничего не купил…

Токуэ-сан, глядевшая за окно, рассеянно обернулась. Дескать, что вы сказали, шеф?

— Токуэ-сан! В последнее время вы что-нибудь покупали?

Старушка, похоже, не сразу сообразила, о чем ее спрашивают.

— В магазинах? — уточнила она.

— Ну да. Просто я подумал… У нас ничего не покупают. Но ведь мы и сами ничего не покупаем, верно же?

Уловив наконец, о чем он, Токуэ-сан кивнула.

— А я не хожу в магазины, — сказала она тихонько. И, отойдя от окна, скрылась в глубине кухни.

Тем же вечером — хотя и после ухода Токуэ-сан — нагрянула Хозяйка.

Усевшись за стойку, она пролистала гроссбух, не вымолвив почти ни слова. А затем распрямила спину и глубоко вздохнула.

— Сэнтаро.

Он развернулся к ней.

— Разве я не просила тебя избавиться от этой женщины как можно скорее?

Не двигаясь с места, Сэнтаро машинально кивнул.

— Я приходила сюда уже несколько раз. И наблюдала, что здесь происходит, со стороны, хотя это — мое заведение. Только чтобы не портить тебе репутацию… И что же? Она по-прежнему здесь, не так ли? Эта… Токуэ, или как там ее. Работает как ни в чем не бывало!

— Но… вам не о чем беспокоиться, госпожа. Токуэ-сан в полном порядке. Она давно здорова.

— Если здорова — почему до сих пор в лепрозории? Что ж не уходит оттуда?

— Но это…

— Ты говорил с ней?

Сэнтаро поперхнулся.

— Что-о? Ты даже не спросил, проказа у нее или нет?

— Но…

— Да что с тобой происходит? Ты в своем уме?!

Воздух в лавке задрожал от ее воплей.

— Но позвольте, госпожа…

— Позволить — что?! Я и так слишком много тебе позволила. С меня хватит!

— Токуэ-сан болела очень давно. И теперь совершенно здорова. Она такая же, как вы или я.

— Такая же?! Что за чушь! У меня пальцы не скрючены!

— Эта болезнь в Японии побеждена. Среди тех, кто живет в лепрозориях, нет ни одного больного.

— Что за бред! Почему я должна тебе верить? Ты что, врач?

— Вы хотите, чтобы я уволил здорового человека только за то, что он когда-то болел?

— Ты с ума сошел? Наша кондитерская кормит и поит людей. Репутация — наше все! А ты хочешь, чтобы здесь работало чудище, которое распугивает покупателей?!

Лицо Хозяйки покраснело от ярости. Словно боясь взорваться, она быстро ощупала его — и уронила руки обратно на стойку.

— Я не хотела этого говорить, но только благодаря этому заведению ты еще ходишь живой по земле. Так или нет? Кто принял удар на себя, когда тебя чуть не размазало жизнью по стенке? Ты ведь не думаешь, что теперь «Дорахару» принадлежит тебе, правда, Сэнтаро? Учти: не уволишь эту старуху — мне придется с тобой распрощаться. Тебе все ясно?

— Д-да… но…

— Не забывайся. Этот бизнес начал мой муж. И теперь за него все решаю я!