Рейчел тут же себя одернула. Не самое лучшее время: в университете всюду полиция, а перед ней стоит важная задача. Она прикрыла глаза. До начала занятий еще много времени. Бордовый галстук валяется на полу. Симмонс выдохнула, оправила черную юбку и повернулась к двери.

– Оливия, – позвала она. – Не могла бы ты… Накрасить меня?

* * *

Рейчел не знала, какого эффекта ожидала. Отражение в зеркале вполне узнаваемо. Просто хорошо отретушированная версия ее лица. Лив была бы не Лив, если бы не начала гадать, ради кого подруга это делает.

– Только не говори, что ты опять с Ричардом сходишься, – взмолилась она.

Драмы и интриги – лучшее средство от хандры для Шеферд. Ее глаза горели.

– Ни за что, – уверила Рейчел подругу. – Лив… Пообещай мне хотя бы попытаться не… – Она выразительно посмотрела на нее, очевидно намекая на произошедшее минувшей ночью.

– Я в порядке, – уже привычно отмахнулась она.

Все они в порядке, пока не остаются наедине с собой.

Раньше Симмонс думала, что все люди счастливы. Они улыбаются, много шутят. Ей казалось несправедливым, что несчастна лишь она. Но потом стало понятно, что счастье – еще одна маска. Но зачем натягивать ее на изможденное лицо по утрам? Зачем осыпать прохожих фальшивыми улыбками и заливисто смеяться над неудачными шутками? Счастье – иллюзия или притворство?

Хуже первой пары математики может быть только сеанс с психологом. Декан громко зачитала список имен. Рейчел Симмонс. Оливия Шеферд. Шон Беннет. Ричард Маккензи. Джеймс Холланд. Том Кроуфорд. Те, кто видел смерть Джоан. Их маленькая группа не изменилась. Почти.

Хотела бы Рейчел, чтобы психолог ей помог. Но она подсознательно понимала, к чему ведет каждый из вопросов. И так же неосознанно скрывала все отклонения от нормы.

Рейчел сидела на скамейке. Стена неприятно морозила ее лопатки сквозь тонкую ткань рубашки. Шон лениво склонил голову набок и прикрыл глаза. Джеймс нервно отбивал непонятный ритм пальцами по коленке. Он оглядывался и сжимал челюсти. Симмонс отчетливо видела, как на его скулах заходили желваки. Ричард погрузился в чтение книги. Том выглядел бледным, почти болезненным. Его глаза испуганно метались по лицам. В его кармане не было телефона. Щеки покрылись неровными красными пятнами, как это бывает у всех рыжеволосых людей при волнении. Похоже, прошедший день выдался для него непростым. Взлом административного сайта мгновенно обратил внимание полиции на его скромную персону.

По коридору эхом разносится стук каблуков декана. Несмотря на протесты полицейского, она распахнула дверь и оглядела студентов. За ее спиной раздается беспокойное: «Миссис Эдвин, туда нельзя».

– Добрый день, – быстро кинула она, беспокойно пробежавшись взглядом по уставшим лицам студентов. – Шон, пройди за мной.

На удивление, он даже не перечил. Поднялся, потянулся и нерасторопно вышел. Рейчел проводила его взглядом и не знала, на что надеется. Беннет так и не удостоил ее взглядом. Зато Джеймс мельком посмотрел на девушку. Стоило двери захлопнуться за его другом, он подался вперед.

– Что за хрень? – спросил он, будто она могла знать ответ.

Однако у нее всегда хорошо получалось маскировать отсутствие знаний.

– Скорее всего, это как-то связано с его отцом, – тихо ответила она.

Джеймс хотел сказать еще что-то. Он оценивающе посмотрел на девушку и прищурился. Сжал руки в кулаки. Сомневался.

– Что? – нетерпеливо спросила она.

– Потом, – бросил он, косясь на полицейского.

Изоляцию должны прекратить через несколько дней. Иначе им придется потребовать помощи, а это вызовет много вопросов у федералов. Из кабинета выглянула женщина. Ее тусклые каштановые волосы собраны в тугой пучок, а из-за толстых линз очков глаза выглядят непропорционально. Она тощая. Белая блузка чуть расстегнута, вырез открывает обзор на чуть дряблую кожу, обтягивающую грудину. Она сверилась с планшеткой и оглядела присутствующих взглядом. На пальце мелькнуло кольцо.

– Рейчел Симмонс. – Ее притворно мягкий голос вытянул студентку из размышлений. Рейчел вздохнула и поднялась на ноги. Как же ее тошнило.

На нее обрушился град ненужных вопросов. Как зовут? Сколько лет? Психолог всю эту информацию знала, значит, делает это под запись. Школьные психологи не записывают беседы, да и эту женщину в штате врачей Рейчел не помнит. Она здесь, чтобы помочь расследованию, а не поправить ментальное здоровье студентов.

– Что ты почувствовала, когда нашла тело?

«Интерес. Азарт. Меня будто окатило холодной волной. Будто заставили наконец проснуться». Эти мысли крутились в голове Симмонс. Она упрямо отгоняла их, чтобы выудить приемлемую ложь.

– Я сильно испугалась, – осторожно произнесла Рейчел.

Вопросы один за другим. И на каждый она лгала. Ей ни к чему лишние подозрения. Женщина бесстрастно записывала что-то в блокнот, а студентка искала глазами диктофон. Психолог пыталась вывести ее на скользкую дорожку неосознанных ответов. Вытаскивала наружу ее подсознание. Добавляла оценочные и эмоционально окрашенные слова в вопросы. Из Рейчел вышла бы неплохая актриса. Ей часто приходилось подделывать эмоции. Особенно положительные. Она усердно училась у окружающих: как активно жестикулировать, распахивать глаза пошире и прикрывать рот во время смеха, чтобы скрыть неестественность. Она училась по мелочам, собирала свой образ. Кропотливо работала над ним с двенадцати лет.

Порой ей казалось, что она утратила все человеческое. И только недавние события пробудили в ней настоящие эмоции. Симмонс так жаждала их возвращения, что впала в ступор. Непривычно чувствовать то, что раньше усердно подделывала. А ещё на уровне подсознания делать то, что с трудом копировала.

Почему же Рейчел решила похоронить в себе человечность? Все просто. Она не решала. Это никогда не было ее осознанным выбором, но сейчас она бы ни за что не вернулась в омут прежней боли.

Когда-то давно девушка изо всех сил старалась быть в порядке, чтобы мама не тратилась на психолога. Одно потрясение – и Рейчел стала походить на сломанный механизм. Потеряла друзей, зато улучшила успеваемость. В учебу ринулась с головой. Избегала фильмов и художественных книг. Проблемы выдуманных персонажей выводили ее из себя. Их излишняя эмоциональность была такой неестественной для нее, пока до Симмонс не дошло: неестественной была она. Это она неправильная, она не вписывалась в стройную картину мира, в котором ей больше не было места. Тогда Рейчел решила выбить его сама, а если потребуется – выгрызть зубами. Отчаянная борьба.

Симмонс чувствовала себя выпотрошенной. Ей постоянно не хватало чего-то для нормальной жизни. Она пробовала разное: от алкоголя до самоповреждения. Ничего. Пустота. Ей потребовалось пару лет, чтобы понять, что это не слабость, а преимущество. Преимущество, которым ее щедро одарила природа взамен на счастье.