— Здесь не так много, но все истории, наполнены событиями, которые происходил в городе много лет назад, — показав несколько полок, заметила Рошин. — Должна предупредить, страницы тех книг могут шокировать.

Тогда я не осознала в полной мере её комментарий. И это обернулось тем, что я нырнула в пучину боли потери и крови, в которую не хотела входить. Которой не должна была касаться. Которой не могла захлебнуться. Но я глотала каждую строчку словно это единственное, что спасёт меня от той дикой агонии, которая пульсировала в венах. Которая заставляла сердце биться в груди с перебоями, а потом рухнуть.

Мои пальцы с лёгкостью скользили по старинным корешкам книг. Я решила начать сначала. С самой первой строчки. С самого первого убийства. Бледная потрёпанная обложка. Затёртая. Многие касались её своими руками, чтобы впитать в себя историю того зловещего города. И я не стала исключением. Я стала продолжением. Человеком, который станет очередным хранителем истории, что наполнена тайной, которая заставляет душу дрожать от страха. Глаза наполнится слезами, а губы от силы слов покрыться корочкой оттого, как интенсивно я их кусала.

Старое кресло, пахшее плесенью, окутало меня пылью, но тишина, которая окружала, оседала, не давила, она сгущалась во что-то материальное и жуткое. И до того как я открыла книгу перевернула первую страницу, у меня ещё была возможность отступить. Оставить свою жажду знаний истории того, что случилось почему те земли мёртвые? Почему здесь так много тайн, но я перевернула мягкую обложку и упала в тот самый мучительный круговорот.

Девять

Церковь

«За всё время существования этого города и замка в скале, который был тут с самого начала, никто не знает, как он появился. Кто смог вырубить лаз в прочном камне и как смог возвести подобную крепость. Замок был изначально, а вокруг него уже начал разрастаться город. Он никогда не привлекал особого внимания, всегда держался в тени, но жители знали историю, тайну, которую хранила здешняя земля. Убийства они стали началом разрушения. Тем, что отправило жителей по тёмной тропе, и они не пытались выбраться просто потому, что не знали, как. Город никого не отпускал. Он словно цепями привязывал те души, которые хоть раз ступали на эту проклятую землю.

Первое происшествие произошло ровно двести лет назад, когда жестоко была убита молодая девушка. Убийца не был найден. Сто лет назад пропала пятнадцатилетняя девушка, тело которой нашли в глубине леса обвитое плющом. Убийца так и не был найден. С периодичностью в несколько лет пропадали люди, которых не находили. В участке имелись записи о каждом, кто пропал, но дела так и остались нераскрытыми. Никаких свидетелей. Никаких улик. Доказательств. Никто не понимал, какой тропой идти и где искать. Те происшествия, трагедии оставили отпечаток на городе и его жителях.

Многие слышали про туннели, которые располагались в Бакадиморе. Рассказывали, что в них можно было попасть одним единственным способом из замка, но никто не мог ступить на ту землю без приглашения её владельца. А они, считая себя владыками окружающих земель никогда не приглашали никого из горожан на свою землю. Возможно то сказки небылицы, которые рассказывали люди, но были те отчаянные смельчаки, решившие прокрасться в замок, и найти потайной лаз. Никто не вернулся. Никого не нашли.

Этот город окутал мрак и тайна. Происходили странные невозможные вещи. Далёкий лес разрастался со страшной скоростью. Он будто поглощал город в то время, как Бакадимор управлял каждым его шагом. А всё потому, что этот город живой. В нём чёрная душа, которая жаждет жертв, криков, агонии. Этот город имел своё лицо страшное сделанное из камня и настолько тёмное, что та вязкая мгла она не просто касалась каждого человека, она отмечала его как свою жертву. Добычу, за которой впоследствии охотилось. Здесь чувствовалась своя угнетающая убивающая позитивные мысли и улыбки энергетика. Недоступная человеку разрушительная сила, которая поглощала живые души.

Город воспринимал людей, как единую массу, которой мог питаться. Которую мог заманить в тёмные мрачные места и спокойно наслаждаться тем, как человек пытается выбраться. Переступив черту города, ты уже не сможешь вернуться назад. Ты окажешься в мире города. В его реалии. В его ужасе. Скрытая сущность города её легко почувствовать не только глазами, её можно услышать в том, как каркают вороны грозно, хрипло, словно на последнем надрыве. Как воют волки. Как колышется ветер, который скрипит по коже, будто боль хочет причинить. Или предупредить, но мало кто мог услышать предостережение. Да если и поймут, не станут говорить они промолчат. Город не позволит всем знать правду. Он словно ласковый родитель убаюкивает своих горожан, а если кто-то выбивается из системы, слышит заунывное предупреждение ветра или читает знаки, наказывает. Забирает. Стирает со своих улиц и наслаждается порядком.

Вольное порождение, которое никто не сможет объяснить. Рассказать. Объединить других против него, чтобы больше ни одна душа не могла зайти на эту территорию и прирасти к земле. Позволить городу окутать корнями душу и остаться в этой реальности навсегда. Будто если городу нравится поведение жителей, он молчит. Никого не забирает. Довольствуется тишиной питаясь только чувствами, которые люди копят в своих душах, но если городу не нравится развитие сюжета, он забирает людей, чистит улицы от ненужных нарушителей и стирает память о них. Те дела, которые так и не раскрыли покрываются пылью на полках, в участке про них знают, но те знания так далеко в подсознании, что дела просто лежат, напоминая, что когда-то те люди воспротивились и были потеряны».

Мурашки бежали по коже, а внутри что-то зловещее поселилось после того, как я впустила в своё сознание историю этого города. Я ненавидела каждое слово, строчку, предложение, потому что те буквы были впитаны моим мозгом, а услужливое воображение уже рисовало картины прошлого. Кровавого. Тошнотворного. И я болела теми воспоминаниями. Захлопнув книгу, вскочила на ноги, но не смогла уйти. Хотела понимать больше. Ненавидела себя за это, но не могла не узнать. Мало мне было яда, что хранили мёртвые земли. Я жаждала захлебнуться.

Указательным пальцем проводила по корешкам книг, но так и не нашла ни одной, которая бы рассказала о старой заброшенной церкви, в которой я потеряла сознание. Церковь, которая камнем поселилась в моём животе и тьмой засела в мыслях. Я всё ещё помнила кровавую картину пентаграмму число зверя. Каждое изображение всё чётко отпечаталось в сознании.

Постукивая пальцами по деревянному столу, я ждала Рошин, потому что узнать о церкви от других источников не представлялось возможным. Она казалась хорошей. Да именно так. Хорошая. Не злая. Не презирающая. Я спорила с собой и уже почти убедила, что не нуждаюсь в истории, которая, несомненно, будет такой же пугающей и мрачной как история города, когда развернулась и услышала стальной голос, ударивший мне в спину:

— Могу я помочь?

— Нет. Спасибо, — обернувшись ответила, но заметив прищуренный взгляд и вскинутые брови Рошин, закусила губу.

— Мне показалось, ты хотела о чём-то спросить, — она поставила локти на стойку, положила на ладони подбородок, призывая к ответу. — Смелее. Я не кусаюсь. Агата всё ещё спит. Больше здесь никогда нет, так что…