— У тебя нет выбора, Зафира. Подумай, ведь я мог отнести тебя сюда, пока ты находилась без сознания, и никто никогда бы не нашёл твоих следов, — от слов его меня пронзило очередной стрелой страха. Атлас протянул руку. — Есть шанс сделать это добровольно. Но если желаешь поиграть, я попринимаю вызов.

Он вскинул брови, но руки не отпустил. Ждал. Я заметила, как напряглось его тело. Если сорвусь с места в лес, он догонит. Атлас читал мои мысли по глазам, когда его губы разъехались в понимающей улыбке. Он испытал превосходство, когда я вложила свою ладонь в его руку.

В тот момент я плавилась изнутри от несправедливости злости и тока идущего от его ладони к моей. Я словно не его кожу чувствовала, а оголённый провод. Жар. Боль. Дикость. Я хотела возразить. Воспротивиться. Сказать, что это не победа. Я не сдалась. Моя крепость всё ещё стоит и не пала, но в тот момент, когда открыла рот, Атлас пронзил меня своим взглядом, который приказывал молчать. Который оплетал мои нервы, сжимал тисками железными, сдавливал грудь. Он понял, о чём я хотела сказать и дал ответ, от которого я прикусила внутреннюю сторону щеки. Молчать. Не возражать.

Если думала, что вчера была напугана, то теперь всё зашло гораздо глубже. Как только мы пресекли кованые железные ворота, моя кожа попыталась сползти с тела, словно меня облепила склизкая жижа. Токсичная. Она въедалась в мои поры с каждым шагом всё глубже. Грязь. Страх. Тьма. Всё это и являл собой Бакадимор. Крепость с тайной. Деревья здесь казались мёртвыми замершими во времени в том моменте угасания. Сухие. Корявые. Уродливые.

Я крепче сжала ладонь Атласа понимая, что нуждаюсь в той силе, которую он готов подарить. Не смотрела ему в глаза зная, что снова увижу там его довольство моей слабостью. Но самое зловещее — это тишина.

— Пугает да, Зафира? — его шёпот паутиной стелился вокруг меня. — Вил узнал, что в городе появилась гадалка и захотел увидеть тебя.

Интересно. Его слова то, что Атлас назвал меня именно гадалкой не ведьмой не колдуньей, а гадалкой насторожило ещё, больше.

— Вил владелец этого монстра?

Атлас бросил на меня взгляд оценивающий задумчивый, словно я задала правильный вопрос, которого он не ожидал услышать. Он остановился возле входной двери, но прежде чем открыть её взял меня за подбородок двумя пальцами, заставив смотреть ему в глаза.

— Отвечай, если он спросит. Не добавляй ничего лишнего и хорошо, если ты не станешь углубляться в его прошлое.

— Он ведь хочет, чтобы я разложила карты? — непонимание явно сквозило в моём полушёпоте.

Его пальцы сильнее сжали мой подбородок. Кожа в том месте пульсировала от лёгкой боли, и я готова была вырваться из захвата, как только Атлас пересечёт черту.

— Солги, — его голос как змей искуситель грубым приказом влился в моё сознание. — Ты хорошо натренировалась на городских простаках, которые охотно верили твоим лживым предсказаниям.

Атлас толкнул дверь, больше ничего не добавив и я задохнулась от горечи, которой был наполнен воздух. Тот густой аромат наполнил лёгкие. Проник глубоко под рёбра. Осел внутри. Я закашлялась. Атлас закрыл мой рот ладонью и прижал к своей груди. Я глазами вращала, как безумная, пытаясь понять, что произошло, но вокруг, как и на улице за дверью стояла мёртвая тишина. Она звоном в моих ушах оглушала.

И у меня мурашки по коже. И страх в венах. И я не хотела быть там, но сбежать не могла, Атлас с самого начала дал понять не выйдет. Он отвёл меня к раковине и стоял позади как безмолвный страж. Я отмывала кровь с рук чувствуя, как слёзы скопились в душе, но не позволила им пролиться. Розовые потоки воды стекали по белому мрамору, когда я безжалостно захлопнула дверь своего сознания с теми жуткими картинами. Стёрла пентаграмму. Алтарь. Кровь.

Атлас повёл меня по дому тихий мрачный острый. Он словно другой человек. Тот, кто правит всем вокруг. Тот, кто повелевает. Император. Да. Это слово пульсировало в сознании. Билось вместе с сердцем о рёбра.

— В одиночку передвигаться по дому запрещено, — голос глухой едкой сталью ударил меня. — Иначе твои прогулки с призраками, что прячутся в этих стенах, могут окончиться очень плохо.

Заметив картину, висевшую на одной из стен, я остановилась. Нечто знакомое было в чертах лица мужчины, который гордо восседал на красном бархатном кресле. Я оказалась спиной к Атласу, когда его дыхание опалило кожу, словно огонь он поднёс ко мне. И его губы на моём пульсе. И его зубы на моей шее. И мурашки по моей коже. И желание пульсирующей волной в крови затопило меня. И он вжал своё тело в моё. И я распалась на мелкие кусочки. А потом его ладонь остановилась на том месте, где у меня был знак — чёрное солнце. Бабушка нанесла его слева на боку для защиты и велела скрывать ото всех. Две окружности, которые пересекали двенадцать лучей, похожих на молнии.

Я чувствовала, как его указательный палец вырисовывает каждую линию, которая скрывалась под тканью платья. И это заставило меня задохнуться. А потом Атлас прочертил каждую линию из двенадцати. Он точно знал о том, что за символ оберегал моё сознание и я перестала дышать, когда Атлас шепнул свою правду в моё ухо:

— Чёрное солнце весьма сильный оберег. Его мощь защитит тебя от тьмы. От того, кто хочет причинить боль.

Атлас отстранился, отпустив меня подарив возможность снова дышать, и пошёл дальше, бросив подозрительный взгляд на портрет. Но если бы не наблюдала за ним, не заметила, как он скользнул своим острым взглядом по моему лицу. Тогда мысль, опасная в голове возникла, но я не позволила оформиться ей в слова. Не хотела, чтобы она обрела форму. Чтобы билась внутри моего сознания назойливой нарастающей паранойей.

А потом я сидела за столом мрачная атмосфера тихий хозяин, который даже не взглянул на меня, и женщина, что смотрела добрыми глазами. Пока все молча принимали свою пищу, я смотрела в одну точку снова и снова чувствуя горький аромат трав. Он повсюду витал в воздухе. Он в стенах этого дома был. В мебели старой и выцветшей. Серость. Мурашки по коже. Жути нагоняло молчание, только звон столовых приборов слышен был. Он бил мне по нервам. Я чувствовала на себе взгляд Атласа. Напряжение между нами, казалось вот-вот взорвётся и осядет ядовитым облаком на всех, кто сидел за столом. Когда наши взгляды пересекались, я почувствовала себя обнажённой. Казалось, Атлас знает меня. Видит насквозь. Словно не он в моих снах являлся тенью, магнитом, притяжением, а я в его.

Я молчала. Я ничего не ела. Не притронулась к напиткам. Ждала. Затаила дыхание, чтобы не чувствовать, как горечь входит в мой нос, оседает пылью в горле, а потом достигает лёгких и жжёт. Как только все закончили, я почувствовала свой вдох, что замер где-то в горле комом. Женщина ушла, оставив меня с двумя мужчинами. Слуги убрали со стола и когда голос Атласа долетел до меня, разбив тот призрачный кокон спокойствия, которым оплела себя, я вздрогнула.

— Вил просит тебя погадать ему.

Вытерев потные ладони о платье, я заметила, как Атлас поднялся, приказав мне рукой, следовать за ним. Он подошёл в безмолвному мужчине и отодвинул стул справа. Ноги дрожали, как и руки, когда я опустилась на место. А потом вспомнила, что при мне не было карт. Это отчасти помогло выдохнуть. Нет карт, нет предсказаний. Но я не учла того, что Атлас подготовился. Он отлично знал, что делает.