Я берусь за край одеяла, когда маг выдыхает:

– Мою семью тоже убили, Эания. Эльфы. Мы с тобой оба не можем по-настоящему жалеть о содеянном, потому что у каждого из нас были причины поступить так. Идет война, и мы находимся по разные стороны. Но случайно или нет, сейчас у нас одна цель. И я готов заключить с тобой временное перемирие. Готова ли ты на такой смелый шаг, бесстрашная проводница?

Я поднимаю глаза на мужчину и всматриваюсь в него. Он не шутит? Знает, что это перемирие будет означать? Действительно ли готов его заключить? А я сама?

Я сглатываю сухость и наконец откидываю одеяло:

– Нужно сменить повязку.

На его теле нет ни одного шрама, кроме раны, которую нанесла я. Я не знаю, удивляет меня это или нет, но решаю не думать, а делать. Присев на край кровати, осторожно поднимаю кусок ткани. Кожа горячая, но рана заметно затягивается и уже не выглядит воспаленной. Тянусь за миской и не удерживаюсь от пояснения:

– Я не надеялась, что могу тебя убить.

Тайлос не отвечает, лишь смотрит – чувствую, как он пристально за мной наблюдает. Я морщусь на свою ненужную откровенность, подхватывая пальцами деревянную лопатку, чтобы зачерпнуть снадобья, и снова осторожничаю, обрабатывая рану.

– Стрела, помню ее, – напряженно замечает маг. – Ты очень метко стреляешь.

Рука вздрагивает, и я недовольно отвечаю:

– Больше не буду. Мой лук сгорел в пламени дракона.

– Да, это прискорбно, – вполне серьезно роняет мужчина.

Я бросаю на него быстрый взгляд, киваю и торопливо заканчиваю со сменой повязки. Тут же поднимаюсь на ноги, но мою руку ловят теплые пальцы. Это движение напоминает о раннем утре. Кого он все-таки просил не бросать его?

– Что насчет перемирия, проводница?

– Теперь необязательно меня так называть.

– И все же?

Я смотрю в темные глаза мага, пытаясь разглядеть в них обещание безопасности, и думаю о том, что у меня в любом случае нет выбора. С будущим не спорят, с судьбой – тем более.

– Я согласна на временное перемирие, Тайлос.

Маг молча кивает и отпускает мою руку.

Следующие несколько минут я изучаю дом: проверяю содержимое ящиков и шкафов, нахожу что-то из еды и одежды – и мужской, и женской, примерно наших с Тайлосом размеров. Усмехаюсь про себя: это у меня дар предвидения слабый, а вот Витания явно лукавила о силе своего.

Я на скорую руку готовлю на завтрак тильсовую кашу. Этот злак не особо способен насытить или придать сил, но получается безумно вкусным, как бы ты ни испортил его при приготовлении.

Есть свою порцию я ухожу на улицу, где и провожу все время до следующего приема пищи: картофельная наварка с плодами миренки – розоватого цвета клубни размером с фалангу мужского пальца, заменяющие полезные свойства мяса и даже чем-то напоминающие его вкус.

Тайлос весь день спит, просыпаясь лишь для того, чтобы поесть, причем даже бровью не ведет на непривычные для него продукты. Ест с охотой и молча.

Исследуя близлежащий лес, я нахожу что-то вроде купальни: деревянный квадратный короб высотой мне по плечи, а на ветке над ним закреплена емкость для воды. Ближе к вечеру с удовольствием смываю с себя всю грязь. Приходится нарядиться в платье, чтобы выстирать свои вещи. Развесив их сушиться прямо на ветках дерева у корыта, в котором стирала, я возвращаюсь в дом, чтобы сменить магу повязку во второй раз.

Тайлос не спит и едва заметно вздергивает брови на мой внешний вид, а следом усмехается:

– Это платье сидит на тебе гораздо лучше, чем одежда трактирщицы.

Я пропускаю замечание мимо ушей и зажигаю огниво. Сосредоточившись на огне в руке, указываю ему путь во все свечи в доме. Огоньки в них ярко вспыхивают через мгновение, игривыми тенями касаясь бревенчатых стен. Маг на это тихонечко хмыкает.

Я подхватываю миску со снадобьем и равнодушно замечаю по дороге:

– Мне кажется, тебе еще рано сидеть.

– Ты не представляешь, с каким трудом мне дается хотя бы это. Я никогда так долго не был прикован к кровати.

Я делаю все то же самое, что и утром, а после жду, когда Тайлос вновь уляжется, чтобы мне было удобней действовать. Тихо произношу:

– Странно ли то, что у тебя не было других ранений?

Маг молчит мгновение, но все-таки отвечает:

– Ты первая, кого я так опрометчиво подпустил к себе слишком близко.

Меня отчего-то смущают его слова, и я отвлекаю себя необходимыми действиями. Закончив, возвращаюсь к карте, которую безуспешно пытаюсь расколдовать на протяжении всего дня.

Тайлос снова подтягивается на подушках, и я краем глаза вижу, как он некоторое время разглядывает свои руки. Спустя пару минут мужчина замечает:

– Эльфийка. Она заживила мои ладони. Даже и не помню, когда они выглядели настолько здоровыми в последний раз.

Я отрываю глаза от сложенного вчетверо пергамента и с интересом смотрю на мага:

– Выходит, раны на них никогда не затягивались до конца? И ты все равно пускал себе кровь, несмотря на непрекращающуюся боль?

– Должно быть, я к ней привык, – отвечает он задумчиво.

– Эльфы считают кровавую магию противоестественной.

Кровь в твоих жилах священна, она хранит в себе саму магию. Я не знаю, всегда ли и человеческая кровь обладала магией, но точно была заперта в теле у некоторых из них. Так и появились маги крови. Пуская себе кровь, они наполняют ее магией извне, связывают, подчиняют, тем самым увеличивая силу, что в них есть. Как люди до этого дошли – неизвестно, но наносить себе раны, причинять боль, чтобы подчинять стихии, низко – это как идти против самой природы.

– Знаю. И даже спорить не буду. Но магия крови – единственное доступное нам оружие против сильного от природы врага.

Что есть, то есть.

– А женщины среди вас бывают? – спрашиваю я неожиданно для себя самой. Но мне и правда интересно, потому что я слышала только о магах-мужчинах. – Неужели потенциальной силой в вашей расе могут обладать лишь мальчики?

– Я точно не знаю, – хмурится маг. – Но могу предположить, что не всякая женщина, большинство которых обладают мягким сердцем, сможет быть оружием. Воин Крови не должен испытывать ни жалости, ни сочувствия – и мужчины превосходят в этом женщин.

То есть мужчины более жестокие, чем женщины. И поэтому монастыри даже не рассматривают потенциально сильных девочек – вдруг они не смогут уничтожить целую деревню полукровок, верно?

Я вздыхаю и укладываю