и хмурится при виде моей более уверенной улыбки.

– Я сказал, что не оживил тебя, Вела, – чётко выговаривает он. – Просто привязал к себе, не давая тебе уйти к Моране. Не спросишь почему?

Почему-то его серьёзность веселит меня, хотя явно не должна. Я прикасаюсь к своим распущенным волосам, замечая их странный цвет. Трогаю, с недоумением пропуская пряди через пальцы, пока не натыкаюсь на колтун.

– Потому что моё сердце не работает, – предполагаю я, вспоминая, что он рассказывал о своём даре.

Мой ответ оказывается для Морока неожиданным, и он глупо открывает и закрывает рот.

– Это да, но…

Я тихо смеюсь, намеренно перебивая его. Чувствую, что дальше он скажет что-то серьёзное, а я не хочу этого слышать. Хочу хоть пару минут насладиться мыслью, что всем удалось выбраться живыми.

Или почти всем.

– Ясна запретила мне тебя оживлять.

Он всё-таки продолжает, и мой смех становится неловким и сходит на нет.

– Она сказала, что ты можешь не захотеть, – с обидой в голосе жалуется он.

Но это правда. Я не хотела, чтобы он меня возвращал.

Не хотела, чтобы он давал мне выбор, потому что теперь решение ложится на мои плечи, а я не желала его принимать.

– Она была права, – признаюсь я, не планируя лгать Ираю.

Вначале на его лице отражается возмущение, он набирает полную грудь воздуха, задерживает его на какое-то мгновение, а потом протяжно выпускает, так и не произнеся ни слова. Его плечи поникают, похоже, Ясна весьма доходчиво разъяснила ему причины.

– Останься.

Обычно наглый косторез превратился в кого-то совсем мне незнакомого. Куда-то исчезли былой сарказм и наглость, делая его больше похожим на мрачного Морока. Будто в подземелье он оставил не только меч, но и часть своей жизни.

– Мне жаль твой меч, – искренне говорю я.

– Я выкую новый. И сделаю тебе новый топор.

Моя скорбная гримаса лишь наполовину притворная: я действительно любила тот топорик. Он верно служил мне многие годы.

– Если он будет не менее красивым, то я согласна, – киваю я после короткого размышления.

– То есть ты останешься, чтобы его увидеть?

Он намеренно загоняет меня в ловушку, играя словами. Я ласково улыбаюсь в ответ.

– Я побуду такой, ты ведь всё равно не можешь ничего сделать, пока моё сердце не работает, – уклончиво парирую я.

– Поверь, ты не захочешь оставаться в связи со мной долго. – Внезапно знакомая улыбка возвращается.

– Это ещё почему?

Неожиданно я поднимаю левую руку. Не знаю, зачем я это делаю. Просто поднимаю и продолжаю держать её так. Моё смятение сменяется страхом: я пытаюсь опустить руку, но не получается.

– Почему я…

– Не ты, – перебивает Ирай. – Это я.

Моя рука наконец опускается, и я тру запястье, проверяя, что вновь имею власть над собственным телом. Вскидываю взгляд с немым вопросом.

– Морок имеет власть над тем, кого привязал к себе. Пока мы связаны, я могу внушить тебе что угодно.

– Прямо что угодно? – с сомнением переспрашиваю я.

– Верно, – со сладким наслаждением тянет он, отчего руки у меня покрываются мурашками.

Я наклоняюсь вперёд и теперь поднимаю уже правую руку. Беззастенчиво касаюсь пальцами щеки Ирая, глажу его тёплую кожу, и только когда он прикрывает глаза и утыкается носом мне в ладонь, я понимаю, что он снова использует свою магию.

– Ты наглец, – ругаюсь я, но он только улыбается, оставляя поцелуй на моей ладони, и вновь приникает к ней щекой.

Он выглядит потерянным. И мне становится совестно, что я заставляю его чувствовать вину. Мне ведь просто нужно выбрать жизнь. Это естественно. Каждый бы так сделал.

Я продолжаю касаться его кожи, пальцы гладят скулу, потом бровь и лоб. В какой-то момент я оказываюсь в замешательстве и не понимаю, продолжает ли Морок меня заставлять или я уже делаю это сама, наслаждаясь ощущением его кожи. Улыбка костореза ширится, и я отдёргиваю ладонь, понимая, что уже давно действую по своей воле.

Он подзывает меня движением руки, хотя это необязательно, ведь он управляет моим телом. Я тут же наклоняюсь к нему ближе. Если бы я могла краснеть, я бы это сделала, так как в животе появляется знакомый трепет. Ирай ленивым движением отбрасывает прядь моих теперь светлых волос назад, усмехается, встречая мой недовольный взгляд, и сам гладит мою щёку, а затем целует меня в лоб.

– Я тебе не марионетка, – недовольно соплю я, хотя все его прикосновения приятны и мне бы не хотелось, чтобы косторез останавливался, но он отстраняется.

– Не уверен. Тебе нужно ожить, чтобы перестать ею быть, – с напускной задумчивостью бормочет он.

– Синяк на твоей скуле прошёл, но ты, похоже, по нему скучаешь, – копируя его наглую усмешку, отзываюсь я.

– Раз в дело пойдут кулаки, то я возьму всё, что можно, от нынешней ситуации. Начнём с объятий. – Он хлопает себя по бедру, а мой рот сам собой открывается от удивления, когда он предлагает мне сесть к нему на колени.

Но под всем этим весельем я, опять же, знаю, что он намеренно провоцирует меня на эмоции. И его глаза продолжают быть насторожёнными, а взгляд постоянно изучает моё лицо. Стук в дверь прерывает нашу возможную перепалку.

– Вела, ты очнулась. – Ясна за пару шагов пересекает маленькую комнатку, отталкивает Ирая и садится рядом со мной. – Не слушай его, Вела! Это только твой выбор! Забудь всё, что наплёл тебе косторез. Не дай ему тебя одурачить! Если хочешь умереть – умирай! – порывисто говорит сестра, стискивая мои ладони пальцами. Я теряю дар речи от её прямоты.

– Какого лешего ты предлагаешь ей?! – повышает голос Ирай. – Что ты за сестра такая?

– Я живу дольше тебя, так что умолкни, – отмахивается от него Ясна, даже не поворачиваясь.

– Мне почти двадцать семь!

– Ясне этой осенью будет двадцать восемь, – сочувственно встреваю я, а сестра одаривает костореза многозначительным взглядом и пренебрежительно кивает головой на дверь.

– Всё в твоих руках, Вела, никто не станет тебя принуждать. Я пойму, если тебе хочется в могилу, – вновь продолжает Ясна, а рассерженный Ирай поднимается на ноги.

– Нет, ты это серьёзно сейчас ей говоришь?!

– Она делает то же самое, что и ты несколько минут назад, – со смешком встреваю я, зная свою сестру. Теперь уже недоумевает не только косторез, но и Ясна. – Она идёт от противного, зная, что я упрямая и выберу противоположное от того, к чему она меня склоняет.

– Вот же болван! – обращается она к Ираю. – Зря я тебя с ней один на один оставила. Я знаю Велу, и у меня был отличный план, а ты всё