– Как тебя вообще остальные сёстры терпят?! – вопрошает у Ясны Ирай, но отмахивается и переводит взгляд на меня: – Как вы её терпите?

Я тихо смеюсь, наслаждаясь каждым мгновением. Присутствующие замолкают, вероятно, как и я, расслабляясь.

– Если ни один из вас не хочет показать мне, где я могу помыться, то оба убирайтесь из моей комнаты, – говорю я, опуская ноги на деревянный пол. Он, должно быть, холодный, но без циркуляции тёплой крови по моим венам я этого не ощущаю.

Все отвлекаются на другую тему и перестают говорить о смерти и возрождении. Перестают меня в чём-либо убеждать, а просто усердно притворяются, что ничего не изменилось. Валад появляется в комнате через минуту. Брат обнимает меня и не отпускает, перечисляя все свои беспокойства и мысли. Его монолог получается длинным и эмоциональным, но я расслабляюсь и просто слушаю звук его голоса, теряя интерес ко всем нашим недомолвкам. Если эти дни всё-таки станут последними, то я не хочу провести их в ссорах и сожалении.

С Алией я разговариваю меньше всех. Несмотря на её любовь к моему брату, поступок княжны был абсолютно лишён зрелости и подверг опасности всех нас. Она должна была прийти ко мне ещё раз и рассказать всё напрямую. Я догадываюсь, что и Валад приложил руку, прося её держать его существование в секрете. Однако он мой брат, и я могу попытаться его простить, а вот Алия мне никогда не нравилась. На её счастье, смерть сделала меня мягче, я не хочу больше терять время на пустые и теперь уже бесполезные споры, кто виноват больше.

Ясна заказывает у хозяев для меня тёплую ванну и находит чистую одежду. В маленьком старом зеркале я наконец могу рассмотреть, как выгляжу, и понимаю встревоженные лица остальных при виде меня. Мои глаза выглядят мутными, словно покрыты пеленой, а чёрный зрачок блёклый. В остальном только волосы посерели да лицо осунулось. Мне странно не слышать и не чувствовать собственное сердцебиение. Иногда я замираю с мыслями, что что-то не так, а потом вспоминаю: дело в том, что я неживая.

Я рада услышать, что Валад принял решение поехать домой и стать следующим князем. Нам нужно объединение. Я хоть и Мара, но за все годы не смогла отречься от собственной семьи. Моё сердце всегда будет принадлежать северу, и я хочу видеть его единым, а иначе все беды, что пришлось испытать моей семье, бессмысленны.

Ещё неделю мы проводим вместе, двигаясь на запад в сторону Ашора, чтобы проводить Алию и Валада в княжескую усадьбу. Мы едем медленно, никто не говорит об этом, но я знаю, что они ждут момента, когда моё сердце заработает и я сделаю свой выбор. Мы много общаемся, осознавая, что в любом случае наши пути скоро разойдутся. Алия и Валад останутся в Ашоре, Ирай уедет в Долкор, а мы с Ясной вернёмся в храм.

Мы с Ираем рассказываем обо всём увиденном в Подземном царстве. Я делюсь тем, что в разговоре с Сумерлой узнала о её сыне-царевиче и о месте, куда отправляются души, недостойные перерождения. После этой новости ни у кого нет ни малейшего желания впредь и близко подходить к чертогам Озема и Сумерлы. Мои спутники слушают молча, Мороки пытаются осознать свою связь с царевичем подземелий, а Ясна – смириться с мыслью, что Тень, бродящая за Мораной, никогда не была её частью.

Мары и Мороки действительно связаны, если Морана взяла себе сына Озема и Сумерлы в спутники. Может, просто как сопровождающего и помощника, а может, она полюбила его и отдала ради него свою тень, лишь бы защитить царевича от любой напасти и наделить большими силами. В любом случае внутри меня растёт уверенность, что эта история не для смертных. А насколько она правдива, каждый из нас узнает после смерти, встретив богиню лично. Поэтому мы решаем оставить это между нами. Мы не имеем прямых доказательств, а пересказ разъярённых воплей Сумерлы вряд ли убедит кого-то.

Мне не нужно есть, у меня не возникает чувства голода, но усталость накатывает на меня после длинного дня, проведённого в пути. По словам брата и Ирая, еда нужна для выживания, а пока я связана с Мороком, то не умру в любом случае, поэтому связь отсекает необходимость в пропитании. Однако усталость восполняется сном и отдыхом, для восстановления не требуются силы Морока через нашу связь.

Ясна не упускает шанса поддеть Ирая, отметив ограниченность имеющейся связи.

– От еды хотя бы удовольствие можно получить, а от ноющих мышц и сонливости ничего приятного.

– Как встретишься с вашей богиней, попроси её Тень улучшить способности нашей связи, – язвительно парирует Ирай. – Чтобы не только пища не требовалась, но и усталость снималась.

Я еду с ними рядом на своём коне и слушаю уже привычные перепалки. Наслаждаюсь каждым тёплым летним днём, радуясь отсутствию дождей. В каждой деревне жители радушно угощают нас свежими ягодами, и на спелую клубнику я смотрю с тоской, жалея, что не испытываю желания её попробовать, хотя запах окутывает меня и остаётся на пальцах даже после того, как я возвращаю ягоду в лукошко.

Временами мы с Валадом вспоминаем детство. Смеёмся, а потом спорим и даже кричим друг на друга, тревожа наших спутников. Однако потом вновь смеёмся и опять кричим, и те постепенно привыкают к нашему непостоянству в эмоциях. И в один из таких моментов, уже у границы Ашора, моё сердце начинает биться.

29

Впервые мгновения сердцебиение кажется чем-то новым и незнакомым. Оно застаёт меня врасплох, и я никому ничего не говорю, отходя от вечернего костра чуть дальше, к своему спальному месту. Делаю вид, что копаюсь в сумке, хотя внимательно прислушиваюсь к ощущениям. Первые несколько раз сокращение мышц болезненное, ноющее. В груди колет, а кровь разгоняется по венам, медленно согревая. Ветер начинает казаться прохладнее, а лицо будто горит.

Из-за сумрака и оранжевого света, которым костёр окрашивает мою кожу, никто не замечает изменений. Ирай провожает меня немигающим взглядом, словно видит каждое моё движение впервые. Поэтому, уходя глубже в лес к роднику, я не удивляюсь его тихим шагам за спиной.

Не говоря ни слова, он присаживается рядом и наблюдает, как я набираю чистой воды в бурдюки. Несмотря на прогретую летним солнцем землю, свежая вода обжигает пальцы холодом.

– Ты всё почувствовал, да?

Несколько заплетённых косичек у его виска справа покачиваются, когда косторез слабо кивает. После моего пробуждения,