– Нет, – ещё твёрже повторяет Мара. – Ты не станешь оживлять мою сестру, не спросив её согласия.

– О чём ты? – встревает Алия. – Он же её оживит.

Ясна одаривает княжну таким тяжёлым взглядом, что той становится не по себе и она смущённо замолкает, втягивая голову в плечи.

– Никому из вас не известно, как много ограничений в жизни Мары. Мы не стремимся лечь в могилу, но вряд ли хоть одна из нас будет рада, если её поднять после смерти.

– То есть нам лучше дать ей умереть? – как можно спокойнее спрашиваю я, хотя невольно стискиваю челюсти.

– Я говорю, что ты обязан её спросить, согласна ли она вернуться. И если она ответит отказом, то отпустить и дать ей уйти.

– Ты выжила из ума! – Валад крепче прижимает к себе Велу, будто Ясна готовится заколоть её при нём. – Конечно, она хочет жить! Если ты любишь её, то как ты можешь…

– Как раз поэтому и могу! – рявкает Ясна, её терпение лопается, обнажая горе и тоску. – Я оберегала её все эти годы! И лучше тебя знаю, с чем она справлялась. Я люблю её настолько сильно, что готова смириться и отпустить, если она не желает продолжать такую жизнь. Ты лишил её выбора, когда сам притворился мёртвым, а теперь смеешь отказывать ей в том, что касается её личной смерти!

Валад внешне спокоен, но сказанные слова не хуже лезвий входят в его тело, отравляя душу. Я знаю, потому что чувствую то же самое. Если я проигнорирую услышанное, то это не более чем эгоизм. Нам действительно неизвестно, как живут Мары, но даже по слухам у них множество ограничений.

Я не хочу верить, что желание Велы умереть было истинным, она просто принимала неизбежное, но теперь она может решить сама.

– Ты права, – соглашаюсь я, и никто не возражает. – У Велы есть выбор. Я разбужу её, когда мы достаточно отойдём от Смородины-реки и перестанем выглядеть так ужасно.

Ясна не улыбается в ответ на мою попытку сгладить ситуацию, в её взгляде продолжают жить подозрительность и тоска.

– Обещай, косторез, что примешь её решение. Каким бы оно ни было.

В гнетущей тишине я опускаю ложку в полупустую миску. Чувствую, что меня припирают к стенке и связывают руки. Я даже не догадываюсь, каким будет ответ Велы, но всё внутри меня противится принятию этого условия.

– Обещаю, – через силу выдавливаю я.

Мара отрывисто кивает, и на этом разговоры прекращаются. Нам всем очевидно, что роскошным ковром мы прикрыли сгнивший пол, который может обвалиться под нашими ногами в любой момент. Помня об удачном бегстве и моей силе оживлять, мы попытались притвориться, что никого не теряли. Но Вела мертва.

На следующее утро, на рассвете, мы уходим обратно по перевалу. В этот раз мы едем верхом. Алия берёт коня Велы, а Валад сажает сестру к себе. Вначале я хочу везти её, но вспоминаю, что он всё-таки её кровный брат, да и мой бок невыносимо болит. Мы идём пешком только перед самым выходом, на узком берегу.

Возвращаемся на поляну с водопадом и там отдыхаем весь оставшийся день. Точнее, я отдыхаю, пока остальные опекают меня и заботятся. У меня не получается сдержать веселье, и я практически в открытую издеваюсь над ними, когда ленюсь даже встать и взять для себя воды. Вначале Ясна, Валад и Алия вздрагивают и суетятся от каждого моего болезненного стона, но теперь с недовольством на лицах подыгрывают моему немощному состоянию.

Мы по очереди моемся и, приведя себя в приличный вид, решаем остановиться в ближайшей деревне с постоялым двором и там разбудить Велу. Та наверняка захочет привести себя в порядок.

За ужином мы до хрипа спорим и обсуждаем, что теперь делать. Валад ещё какое-то время сопротивляется уговорам предстать перед князем Верестом, но даже я не вижу смысла в его упрямстве. Он будет хорошим князем, способным объединить север. Мы рисковали жизнями, чтобы вытащить Алию, которую он так любит. Я не выдерживаю и повышаю на него голос, в лицо бросаю слова о бессмысленности спасения княжны, если после Валад будет смотреть, как Алия выходит за другого. Мы придумываем ему историю, что в действительности он выжил, смог выбраться, но потерял память. Его нашёл проезжающий мимо Гаван и вырастил как своего сына.

Я обещаю Валаду поддержать эту историю перед княжеским двором, как и Гаван. Так же Алия признает в нём Валадана ашорского, а когда Вела оживёт, то и она поддержит брата.

Долгожданное согласие Валада воодушевляет каждого из нас, а наш план кажется идеальным, радужным и прозрачным, как изысканная ваза из стекла. И все мы притворяемся, что не видим на ней огромную трещину.

28

Мара

Я просыпаюсь в незнакомой кровати. Не двигаясь, продолжаю лежать на спине и, медленно моргая, глядеть в потолок. Он старый, да и пахнет здесь не так хорошо, как хотелось бы. Хотя среди пыли и слабого запаха плесени я ощущаю аромат свежеиспечённого хлеба и мясной похлёбки.

Не с первого раза, но мне удаётся принять сидячее положение. Всё тело кажется деревянным и затёкшим. Я помню произошедшее, хотя оно похоже на страшную, но очень реалистичную сказку. Меня переодели и, похоже, обтёрли влажной тряпкой, но от меня всё ещё разит кровью, золотом и подземельем.

– Как ты себя чувствуешь?

Я не замечаю присутствия Ирая в комнате, пока он не садится на край моей скрипучей койки и та не издаёт жалобный звук под его весом. Его взгляд изучает моё лицо, и я догадываюсь, что со мной что-то не так.

Хотя со мной всё не так. Я ведь помню, что умерла.

– Ты всё-таки сделал это. – Мой голос хрипит, не уверена, сколько времени я провела без сознания. – Оживил меня.

– Нет, – серьёзно отвечает Ирай.

Его голова перевязана, лицо сильно осунулось, и кожа приобрела серый оттенок. Щетина почти превратилась в короткую бороду, и это вызывает у меня вялую улыбку. Он хоть и копирует её, но в светлых глазах продолжает оставаться тень.

– Все остальные ведь в порядке?! – вспоминаю я и начинаю суетиться, пытаясь откинуть покрывало и встать. – Ясна и Валад? Где они?

– Аккуратней, – останавливает меня косторез, когда я путаюсь в ткани и едва не падаю на пол. – С ними всё хорошо. Мы на постоялом дворе, и они обедают.

– Алия?

– С ними.

Я шумно выдыхаю и перестаю барахтаться, тяжкая ноша тревоги падает с моих плеч. Ирай продолжает пристально наблюдать