Я сворачиваюсь клубком в кресле и слушаю их перебранку. Чем дольше Джошуа защищается от нападок, тем смешнее. Когда Эмми запускает в него подушкой, я понимаю, что происходит. Мы тянем время.

– Не пора ли заняться делом? – говорю я, и в животе собирается ледяной страх. – Вчерашняя ночь была просто ужасной.

Джошуа кивает, и улыбка на его лице гаснет.

– Я готов. Меня можно не уговаривать.

Эмми подаётся вперёд и подтягивает под себя ноги.

– Я тоже. Особенно теперь, когда Мэл рассказала, что вы опять ходили во сне.

– Ну, вам, ребята, нужны были доказательства… – Джошуа неловко переминается с ноги на ногу. – Доказательства, что всё, случившееся с нами, – козни старухи. Я так понимаю, вчера ночью мы их получили. Она опасна, и я не могу отделаться от ощущения, что она планирует что-то похуже, чем то, что уже случилось.

От его слов по спине бежит холодок. И я предлагаю:

– Может, нам начать записывать все подсказки, которые у нас есть?

Иду к письменному столу в углу и выдвигаю ящик. Схватив ручку и блокнот, я возвращаюсь в кресло.

– По-моему, я рассказывала вам обо всём, что со мной случилось. Сны, старуха в гавани, ямки в песке, вода в ванной комнате, потом парад…

Я загибаю пальцы по одному, потом быстро записываю события в блокнот, чтобы не забыть.

– Ой, а потом вчерашний лунатизм.

Кошмары,

Старуха на набережной,

ямки в песке (слово СТОП?),

вода на полу в ванной,

остановка парада,

походы во сне на маяк.

Джошуа задумывается.

– Вчера ночью ты видела за моей спиной старуху – она была такая же, как во сне?

– Кажется, такая же, – отвечаю я, но потом поправляю себя: – Нет, я уверена! Это она. Там было хорошее освещение.

Джошуа медленно кивает.

– Значит, эта женщина следит за нами, когда мы спим, насылает кошмары и заставляет ходить во сне. Почему? Пытается нам что-то сказать?

И тут я вспоминаю.

– Эмми, помнишь, когда мы вернулись в гавань, я тебе рассказывала, что старуха спрашивала: «Где он?»

– Ага. Мы подумали, что это как-то связано с тем, что ты копала ямки, – отвечает Эмми.

– Точно! – говорю я, но не понимаю, что мне это даст. – Мы будто забыли, что однажды я рассматривала снимки в фотокамере и поняла, что ямками выложено слово «стоп».

– Многое из этого похоже на случившееся со мной, но не совсем точно, – начинает Джошуа. – Например, кошмары. В моих снах как будто та же старуха, но я никогда не видел её наяву. Даже вчера ночью она стояла у меня за спиной, и я её не видел.

– Считай, повезло, – бурчу я. – Когда я увидела её в гавани в первый раз, у неё были белые глаза. Потом они стали чёрными. Прямо как у Сары на параде.

Эмми выпрямляется!

– Вот она. Наша первая настоящая зацепка! Сара.

– Почему ты так считаешь? – спрашивает Джошуа. – Кажется, Сара не имеет к этому отношения.

– А если имеет? Сара играла роль на параде. Роль Милой Молли.

От этих слов я уже как на иголках. Милая Молли. Единственная легенда в городе, которая наводит на меня страх. Другие просто дурацкие, даже забавные. Но не эта. Она трагична. У меня нет братьев и сестёр, но если бы были и погибли из-за того, что город больше думал о деньгах, а не о людях, я бы прокляла всех.

– Мэллори? – окликает Джошуа. – У тебя всё в порядке?

Я смотрю на него, понимая, что нет. Мне плохо. Я с трудом пыталась не обращать внимания на тошноту с тех пор, как мы переехали в Истпорт, но сейчас я никакая. Когда я смотрю в окна, мой взгляд прикован к маяку. Когда вижу футболку с девушкой в белом или брелок, в животе всё переворачивается. Когда кто-то рассказывает легенду, меня тошнит.

Что, если это оно? Проклятие Милой Молли?

– М-маяк, – запинаюсь я. – По легенде, Молли там исчезла, да?

Джошуа и Эмми кивают.

– И мы с Джошуа там очнулись после ходьбы во сне. Прямо на камнях, где, как говорят, она шагнула в туман.

Эмми смотрит мне в глаза.

– Ну вот, мы к чему-то приходим. Включая Сару, игравшую Молли на параде, и всё, что там произошло, это похоже на вторую зацепку, ведущую нас к Милой Молли.

– Похоже на то. С другими проклятиями Истпорта нет никакой связи, – печально говорю я.

В животе бурлит. Из всех проклятий, которые я слышала в Истпорте, это единственное, что меня задевает. Мне страшно и вовсе не нравится, что всё исходит от Милой Молли. Более того, я ненавижу это проклятье, потому что не понимаю, в чём дело.

Глава 22

В дверь звонят. Мы переглядываемся.

– Кто это? – шипит Эмми.

Я изумлённо на неё смотрю.

– Откуда мне знать? Через дверь не видно!

Хотя жаль, что не видно.

– Эмми просто предположила, может, ты кого ждёшь? – хрипло спрашивает Джошуа.

– Не надо меня переводить, Джошуа, – огрызается Эмми.

Дин-дон!

Опять звонят. На этот раз я встаю. Плед, которым я накрывала колени, падает на пол. Я хожу по комнате туда-сюда и вся дрожу.

– Открывать? Вдруг это почтальон или ещё кто.

– Конечно, – отвечает Джошуа.

Хотя не встаёт. Эмми тоже не встаёт. Оба смотрят на меня. Предатели.

Я показываю им язык.

– Знаете что? Ладно. Я открою. Но никогда вас не прощу, если меня убьют.

Пройдя через комнату, я кладу руку на дверную ручку и мысленно начинаю обратный отсчёт, чтобы подготовиться.

Три.

Два.

Один.

Я открываю дверь и сразу вижу бледное лицо, белое платье и мокрые длинные пряди волос. Захлопываю дверь и визжу.

Джошуа и Эмми вскакивают с мест и забиваются в разные углы комнаты. Я прижимаюсь спиной к двери, учащённо дыша.

– Это она? – кричит Эмми.

В этот момент она наполовину в гостиной и наполовину в кухне. И конечно, если раздастся ещё звонок, выскочит через чёрный ход.

– Это старуха?

– Не знаю, – отвечаю я, проклиная дрожащий голос.

Куда делась смелость и решение раскрыть тайну самой?

– Но точно не почтальон!

– А на кого оно похоже? – настаивает Джошуа.

Он вклинился между диваном и стеной и нелепо торчит там. Надо запомнить: никогда не брать его партнёром в прятки.

Я собираюсь ответить на вопрос, потом понимаю, что первый человек, о котором я подумала, когда открыла дверь, была не старуха. А Милая Молли.

– Это была Милая Молли. Я как раз о ней