католическую веру, китайцы продолжали исполнять конфуцианские и даосские ритуалы почитания предков и не видели в том ничего плохого. Иезуиты не видели в том греха, поскольку воспринимали обряды почитания как социальные, а не как религиозные. Но доминиканцы, гордо именовавшие себя «Господними псами»[79], настаивали на полном отказе от всех «языческих» ритуалов, не желая вникать в китайскую традицию почитания предков. Также велись споры и о том, какими иероглифами обозначать Бога. В этом вопросе доминиканцы тоже придерживались радикальных позиций и не желали идти ни на какие компромиссы. Папа Климент XI, разделявший радикализм доминиканцев, в марте 1715 года издал буллу[80] Ex illa die[81], в которой китайские ритуалы подверглись осуждению. В ответ император Канси запретил деятельность христианских миссий в своем государстве. Когда начинается разговор о «самоизоляции цинского Китая», нужно помнить, что начало этому процессу положил папа Климент XI. Это не обвинение, а простая констатация факта (правильное понимание проблемы было продемонстрировано только в 1939 году, когда новоизбранный папа Пий XII издал указ под названием Plane Compertum[82], позволявший китайским католикам чтить Конфуция и собственных предков).

В конце правления главной внешнеполитической проблемой, которую пришлось решать императору Канси, стали джунгары, которые в 1715 году захватили город Хами, служивший условными воротами в цинские земли, а годом позже приступили к завоеванию Тибета. Успехи джунгаров вдохновили остальных монголов, которые начали предвкушать возрождение великой империи Чингисхана. В 1720 году цинским войскам удалось отбить захваченное, но вскоре джунгары снова захватили Хами и прилегавшие к нему области… То затихая, то разгораясь вновь, эта война завершилась лишь в 1739 году, при императоре Цяньлуне, а двадцатью годами позже Джунгарское ханство, как уже было сказано выше, пало под цинским натиском.

Пожалуй, о делах императора Канси было сказано достаточно, пора перейти к его взаимоотношениям с женами и детьми. Император имел от шестидесяти четырех жен двадцать четыре сына, не считая тех, кто умер в детском возрасте.

Первый принц Иньчжи, рожденный в 1672 году наложницей по имени Хуэй, не мог претендовать на престол из-за низкого статуса своей матери. Другое дело, если бы Иньчжи был единственным сыном Канси, но при наличии братьев, рожденных императрицами, шансы у него отсутствовали.

Вообще-то Иньчжи был не первенцем Канси, а как минимум седьмым по счету сыном, но его старшие братья умирали во младенчестве. В 1677 году Канси издал эдикт о том, что в именах всех его сыновей первым должен стоять один и тот же иероглиф «Инь» («胤»)[83], после чего список принцев был составлен заново, и Иньчжи, как старший из живущих, занял в нем первое место.

В 1676 году наследником престола был объявлен двухлетний Иньжэн, мать которого, императрица Сяочэнжэнь, скончалась вскоре после родов. (упоминавшийся выше Сонготу был ее дядей). Отец уделял Иньжэну много внимания и лично следил за его обучением, но сын не оправдал отцовских надежд. Иньжэн отличался буйным и жестоким характером, а также распутством. Он мог убить слугу за незначительную провинность, вступал в сексуальные отношения с малолетними детьми, которых для этой цели покупали в бедных семьях, и даже осмелился завязать интрижку с одной из отцовских наложниц, что считалось кровосмешением, за которое наказывали смертью. Но хуже всего было то, что при дворе образовалась Партия наследного принца во главе с Сонготу, которая внушала Канси большие опасения – уж не захотят ли сторонники Иньжэна освободить для него престол раньше положенного времени? В 1703 году Сонготу и другие члены Партии наследного принца были казнены по обвинению в заговоре против императора, но Иньжэна гроза обошла стороной – родителям свойственно не замечать недостатков своих детей, а те, что были замечены, приписывать дурному стороннему влиянию.

В 1707 году император лишил тридцатитрехлетнего Иньжэна права наследования престола с формулировками, практически исключавшими пересмотр решения. Иньжэн назывался в указе «никогда не следовавшим путем добродетельных предков, никогда не подчинявшимся императорским приказам, а лишь творившим бесчеловечные и отвратительные деяния, в которых проявлялись злоба и похоть». Иньжэн был помещен под арест и вверен попечению старшего брата Иньчжи, который сначала пытался убедить отца казнить Иньжэна, а когда потерпел неудачу, то решил извести брата с помощью тайной буддийской магии… Видимо, нанятые Иньчжи монахи толком не умели колдовать, потому что в 1709 году император вернул Иньчжэню статус наследника престола, а надежды Иньчжи рассыпались прахом – попыткой колдовства он навлек на себя отцовский гнев, был лишен титула цин-вана и посажен под арест. Императора Канси можно понять, ведь Иньчжи мог с таким же старанием наводить злые чары на отца.

Иньжэн не сделал никаких выводов из случившегося и продолжал вести прежний образ жизни, демонстрируя еще бо́льшую жестокость и еще бо́льшее распутство, а в 1712 году, когда Канси совершал традиционную инспекционную поездку в южные провинции, попытался составить заговор с целью захвата власти. За такое полагалась казнь линчи, но то ли Канси осознал, что Иньжэн безумен, то ли решил объявить его таким, чтобы не казнить. Иньжэн, у которого снова официально отобрали право на престол, был помещен в темницу, где умер в 1722 году, пережив отца на три года. Заодно с Иньжэнем пострадал и тринадцатый принц Иньсян, помещенный под домашний арест.

С восьмым принцем вышла вот какая история. Потерпев неудачу с Иньжэнем, Канси объявил, что выбор нового наследника престола предоставляется высшим сановникам государства. Вряд ли это объявление было сделано искренне, поскольку избранный наследником Иньсы сразу же попал в опалу. После этого император объявил, что впредь не станет назначать официального преемника, а изъявит свою волю тайно, поместив завещание в ящик, который нужно будет вскрыть после его смерти (таким образом наследник престола не мог навредить отцу при его жизни).

Выбор преемника императором Канси стал одним из главных исторических анекдотов цинского периода. Перед смертью императору пришлось выбирать из числа шестерых сыновей – третьего сына Иньчжи, четвертого – Иньчжэня, восьмого – Иньсы, девятого – Иньтана, десятого – Иньэ, четырнадцатого – Иньчжэна, шестнадцатого – Иньлу и семнадцатого – Иньли. Самому младшему из перечисленных принцу Иньли на тот момент исполнилось двадцать пять лет, и он славился своей образованностью, но при этом не выражал желания занять престол. Самому старшему принцу Иньчжи шел сорок шестой год, и он, подобно Иньли, был высокообразован и не рвался к власти. Никто не мог предугадать, кого именно выберет умирающий император, но все его окружение было уверено в том, что четвертому сыну, сорокачетырехлетнему Иньчжэню, престол не достанется ни в коем случае, потому что отец не любил его настолько, что избегал с ним встречаться.

Чувствуя, что