коррупции удалось снизить. Важное значение в этом деле играло внимательное отношение к сигналам, поступавшим с мест, от неравнодушных людей или тайных правительственных информаторов, но основная ставка делалась на сотрудничество независимых имперских контролеров с некоррумпированными представителями местной знати. Уличенных в злоупотреблениях чиновников наказывали с показательной строгостью, лишая не только жизни, но и всего имущества. «Потомки тех, кто вел себя недостойно, должны жить в нищете и убожестве!» – говорил император. Но он уповал не только на кнут, пряник тоже имел значение – чиновникам увеличили жалованье, чтобы стимулировать их честно исполнять свои обязанности.

Главными коррупционерами империи были представители дома Айсингьоро, ставившие себя над законами по праву происхождения. Юнчжэн создавал между собой и родичами условный «барьер безопасности» из китайцев, которым он доверял не только низовые и средние, но и высшие должности. Перестала работать созданная ранее система четырех видов вакансий, согласно которой чиновные должности в центральном аппарате подразделялись (сверху вниз) на маньчжурские, монгольские, ханьцзюньские[91] и китайские.

История с поддельным завещанием императора Канси, а также сведения о том, что незадолго до смерти отца Юнчжэн готовил переворот, ведущую роль в котором должна была сыграть Пехота Девяти Врат под командованием Лонгкодо, стали отголосками ненависти, испытываемой к императору Юнчжэну его родственниками. Авторы хроник были не бессмертными богами, а обычными людьми, заботящимися о куске хлеба насущного, поэтому все исторические трактаты нужно рассматривать через призму личности автора и с пониманием того, под чьим покровительством пребывал автор.

Братья императора, вдохновляемые настроениями, царившими среди маньчжурской элиты, считали правление Юнчжэна незаконным, а некоторые из них питали надежды на занятие престола. Османских султанов принято осуждать за традицию истребления воцарившимся султаном всех родных братьев от мала до велика, и, разумеется, подобная жестокость заслуживает осуждения, но с точки зрения государственного спокойствия и стабильности правления она более чем оправдана (у обычных людей – своя этика, а у правителей – своя, и с этим ничего не поделать, ведь правитель несет ответственность не только за себя и свою семью, но и за все государство).

По восшествии на престол Юнчжэн продемонстрировал готовность к сотрудничеству с братьями Иньсы (восьмым принцем) и Иньсяном (тринадцатым принцем). Оба вошли в состав совета при императоре, который стал прообразом Управления по ведению конфиденциальных военных дел. Иньсы, ставший теперь Юньсы, получил титул принца Лянь и должность руководителя Ведомства по делам Монголии и Тибета, а Иньсян, превратившийся в Юньсяна, – титул принца И и должность смотрителя хранилищ Финансового ведомства. Юньсян умер в 1730 году, не утратив до последних дней расположения императора, а Юньсы в 1725 году по сфабрикованным обвинениям был лишен титулов и самой принадлежности к роду Айсингьоро с изменением имени на «Акина», которое одни исследователи переводят с маньчжурского как «собака», а другие – как «преступник», но в любом случае оно было оскорбительным. Намеревался ли Юнчжэн дать брату шанс проявить свои способности или просто хотел получить возможность обвинить его во множестве злоупотреблений, так и осталось тайной. Но, скорее всего, назначение Юньсы на ответственную должность было всего лишь ловким ходом в разыгрываемой Юнчжэном шахматной комбинации. Десятый принц Юньэ (Иньэ) угодил в ссылку по обвинению в неисполнении императорского приказа, девятый принц Юньтан (Иньтан) в 1725 году понес аналогичное с Юньсы наказание… Короче говоря, император смог обезопасить себя от любых угроз со стороны родных братьев, а также их приближенных, которые в большинстве своем были отправлены из столицы на службу в отдаленные уголки империи, но некоторые остались при дворе и даже получали повышение.

Важное значение имела реформа системы назначений на должности, проведенная Юнчжэнем в 1731 году. Прежде оптимальным считалось распределение должностей посредством жеребьевки, как самое справедливое. Но разве можно доверять столь важное дело слепому случаю? Успешная сдача экзамена на должность свидетельствует только об образованности и умении мыслить, но не выявляет другие качества человека, а ведь все люди разные и по-разному могут проявить себя на разных должностях. Одни боятся сложностей, а других они только раззадоривают, одним по душе рутинная деятельность, а другим нравится решать новые задачи… Император создал для должностей четыре характеристики: «имеющая важное значение», «трудная», «утомительная» и «беспокойная» или «хлопотная». На должности, обладавшие всеми четырьмя перечисленными качествами, назначал сам император или наместники провинций, а прочие распределялись по жребию. Таким образом, на ключевых постах оказывались способные люди. В идеале назначение по способностям должно было присутствовать на всех уровнях, но высшие круги не имели возможности назначать всех чиновников, а наделять такими полномочиями нижестоящих считалось нецелесообразным – чиновники начнут окружать себя не способными, а верными им людьми, и неизвестно еще, какие проблемы могут от этого произойти.

В богатой событиями китайской истории существует такое понятие, как «литературная инквизиция»[92] – официальное преследование авторов за их сочинения. Маньчжурские правители, которых в Китае, несмотря на все их старания, многие продолжали считать чужаками, весьма трепетно относились как к упоминанию о своей чужеродности, так и к свидетельствам их былого подчинения династии Мин. Одних неугодных авторов казнили, других ссылали, а книги, которые были сочтены крамольными, сжигали или, в лучшем случае, ограничивали к ним доступ. Разгул «литературной инквизиции» пришелся на период 1774–1779 годов, когда император Цяньлун попытался избавиться от «зловредного наследия былых времен», но в цинском периоде «инквизиция» в той или иной степени присутствовала, начиная с правления Нурхаци.

Смерть императора Юнчжэна принято приписывать проискам Люй Синьян, то ли дочери, то ли внучки знаменитого поэта Люй Люляна, написавшего известное антицинское стихотворение:

Легкий ветерок,

Сколь бы нежным он ни был,

Не дует на меня.

Яркая луна никогда

Не переставала освещать нас

своим светом.

Суть преступления заключалась в том, что в словосочетании «легкий ветерок» («цин фэн» – «清風») содержался иероглиф, обозначавший династию Цин, а в словосочетании «яркая луна» («мин юэ» – «月嘗») – иероглиф, обозначавший династию Мин. Эта игра иероглифов стоила жизни Люй Люляну и его сыновьям. Впрочем, мотивы Люй Синьян объясняют и иначе – якобы она была любовницей Юнчжэна и настоящей матерью его преемника императора Цяньлуна, но Юнчжэн отказался возвести ее в ранг императрицы и был за это наказан. Но в любом случае скоропостижная кончина пятидесятишестилетнего императора, наступившая в октябре 1735 года, вызывает подозрения… Версий существует множество, и вы можете добавить к ним еще одну, если глубоко вникнете в детали, которые мы, ввиду ограниченного объема, отведенного в нашем повествовании императору Юнчжэну, вынуждены пропустить. Впрочем, у скоропостижной смерти императора есть и весьма прозаическое объяснение – он принимал «пилюли бессмертия», в состав которых входили ядовитые вещества (например –