С Кашгарией, завоевание которой завершилось к концу 1759 года, император поступил иначе: разделил ее на шесть округов, во главе которых были поставлены маньчжурские наместники (то же самое было сделано и в Джунгарии после подавления восстания). Еще в 1751 году был покорен непокорный Тибет, который официально не вошел в состав Цинской империи, но местные министры-правители находились под полным императорским контролем. Таким образом, империя Цин отодвинула свои западные рубежи, укрепила их и вошла в фазу наивысшего своего могущества. В сравнении с экспансией танской эпохи, когда сфера влияния империи простиралась до восточного побережья Каспийского моря, достижения императора Цяньлуна выглядели скромными, но для своего времени они были впечатляющими. Особенно с учетом того, что от завоевательных войн не страдала экономика империи – войны велись не на последние деньги.

Иногда достижения оборачиваются поражениями, если приводят к неверным решениям. После успешных кампаний на западе у императора Цяньлуна возникло состояние, которое принято называть «головокружением от успехов»[99]. Ощущение великого могущества, вкупе с пониманием того, что ни одно могущество не бывает вечным, подтолкнуло Цяньлуна к такому опрометчивому шагу, как «закрытие» империи, изоляция ее от внешнего мира. «С внутренними опасностями мы как-нибудь справимся, гораздо бо́льшую угрозу для нас представляют внешние враги, – рассуждал император. – Заморские варвары действуют коварно – сеют смуту, пытаются столкнуть подданных лбами, расшатывают опоры государства… Надо лишить их подобной возможности, закрыв перед ними все двери. И ничего, что от этого пострадает морская торговля – большая польза важнее мелких потерь!». Опасения императора были небеспочвенными, поскольку во время противоборства Цин и Мин посланцы европейских правителей плели интриги, пытаясь извлечь пользу из происходящего.

При всей своей мудрости император Цяньлун не понимал, что «закрытие дверей» ослабит империю, а не усилит ее. Цинская империя не входила в число наиболее передовых государств мира (будем уж смотреть правде в глаза), а политика самоизоляции превратила ее в отсталое государство. Кроме того, император не учел, что у любой палки есть два конца: ограждаясь от влияния иностранных держав, он лишал себя возможности влиять на их политику. Ну а если бы Цяньлун мог понимать, что при должном развитии и правильной постановке дела торговля с другими государствами может приносить баснословные прибыли, то… Впрочем, дальше эту тему развивать незачем, современный читатель и без пояснений представляет все минусы изоляционистской политики.

Китайским торговцам запретили вести дела с зарубежными партнерами и изучать иностранные языки. Право торговли с иностранцами имели только члены частногосударственной монопольной корпорации «Гунхан», учрежденной правительством в 1720 году в Гуанчжоу. Перед «заморскими варварами» закрыли двери, оставив узкий проход для дипломатов и некоторых купцов. Для иностранной торговли, совсем без которой обойтись было невозможно, оставили один порт – Гуанчжоу, причем европейским купцам больше не разрешалось селиться среди китайцев – для них устроили изолированное «гетто». Строго регламентировалось количество сухопутных караванов, отправляемых в Россию. Торговля с Японией, Кореей, Вьетнамом и другими «неварварскими» странами, находившимися в сфере китайского культурного влияния, не ограничивалась, но она не могла компенсировать понесенных потерь. «Закрытие дверей» растянулось надолго, но основные меры были приняты в 1757 году, а дальше они лишь дополнялись.

Другой ошибкой императора Цяньлуна стала бирманская[100] кампания 1765–1769 годов. Кампания, которая по умолчанию выглядела победоносной, обернулась чередой унизительных для империи Цин поражений, итогом которых стал отказ Цин от доминирования на западе Индокитая. Почему так произошло? Да потому, что еще великий полководец Сунь-цзы учил, что война – это путь обмана. Способный должен демонстрировать врагу свою неспособность, должен притворяться бездеятельным перед тем, как ввести в бой свои силы. «Когда цель близко, показывай, будто она далеко, – говорит Сунь-цзы. – Ккогда же она и впрямь далеко, умей создать впечатление, что она близко». Бирманцы искусно внушали цинским военачальникам надежды на скорую победу, но всякий раз этим надеждам не суждено было сбыться. «Несколько бесплодных попыток – и уже не хочется», – гласит немного фривольная старинная пословица. Предприняв несколько бесплодных попыток, император Цяньлун предпочел отступить, совершив таким образом две ошибки – сначала он проявил легкомыслие, а затем не проявил должной настойчивости, в результате чего у южных соседей создалось нелестное мнение о империи Цин, которую они сравнивали с «бумажным тигром». Аналогичную неудачу цинская армия потерпела в Северном Вьетнаме (Аннаме), попытавшись поддержать старую династию Поздняя Ле в борьбе с новой династией Нгуен, контролировавшей юг страны. В 1788 году цинским войскам удалось практически беспрепятственно дойти до столичного Тханглонга (Ханоя) и вернуть на престол представителя династии Ле, но уже в следующем году Тханлонг пришлось оставить и уходить обратно… Цяньлун был вынужден признать представителя династии Нгуен Куанг Чунга правителем Аннама, а тот в виде «ответной любезности» формально признал себя вассалом Сына Неба и регулярно отправлял в Пекин дары, которые там воспринимались как дань.

В сфере культуры при императоре Цяньлуне происходили два разнонаправленных процесса. С одной стороны, активно создавались новые энциклопедические трактаты – «Цинский исторический свод» («Цин тунчжи»), «Цинское исследование древних текстов» («Цин вэньсянь тункао»), «Историческая хроника Китая» («Тунцзянь цзилань»), «Цинский политический свод» («Цин тундянь») и «Полного собрания книг по четырём разделам» («Сыку цюаньшу»), над составлением которого более трехсот пятидесяти ученых мужей трудились на протяжении десяти лет – с 1772 по 1782 год. Все китайское литературное наследие, что хранилось в огромной императорской библиотеке, было систематизировано и распределено по четырём разделам – «Классика», «История», «Мастера» (труды по философии и прочим наукам, а также по искусству), «Собрания» (антологии). Вдобавок к этому составлялись дополнения и комментарии к ранее написанным трактатам…

Но одновременно с созиданием шло разрушение – набирала обороты «литературная инквизиция», множились запреты как политического, так и морального характера. Около двух с половиной тысяч изданий были запрещены и сжигались. К запрещенным книгам добавлялись «не заслуживающие внимания», которые не уничтожались, а только лишь игнорировались. В число аморальной литературы попал даже роман «Речные заводи»… Главным мотивом, побудившим Цяньлуна отдать распоряжение о составлении «Полного собрания книг», было стремление отделить полезные книги от «крамольных», которые подлежали уничтожению.

Но ладно бы дело ограничивалось лишь книгами – страдали люди, имевшие несчастье написать что-то неугодное, причем с учетом «особой опасности» совершенных ими преступлений преследованиям подвергались и их родственники. Цяньлуну казалось, будто он таким образом укрепляет свою власть, но на деле он расшатывал ее опоры. Гонения на литературу не преминули сказаться на качестве экзаменов кэцзюй. Как выразился один из историков, «на бумагу вместо мудрости выплескивалась преданность». От кандидатов уже не требовалось продемонстрировать свою образованность и способность к глубокомыслию, важно было, чтобы их сочинения были правильными с идеологической точки зрения. Одновременно с