* * *

Не веря своим глазам, Танванаки смотрела, как пять гаринафинов были уничтожены в мгновение ока. Она немедленно приложила рупор к задней стороне шеи Корвы и велела отступать.

Но далеко внизу, на поверхности моря, с палубы «Гордости Укьу» раздался протяжный и пронзительный рев костяной трубы – это был приказ наездникам гаринафинов продолжать атаку, невзирая на потери.

Танванаки посмотрела вниз, и, несмотря на беспорядочное мельтешение людей на корабле, без труда наткнулась на взгляд отца: холодный, решительный и неумолимый.

«Когда бы я ни отдал приказ, ты обязана атаковать».

Танванаки вздохнула, приложила рупор к шее Корвы и велела нападать снова. Но предупредила свою гаринафиниху, чтобы та опять держалась позади.

* * *

Даже ликующие дара не могли не восхититься отвагой, которую проявили наездники гаринафинов. Вопреки гибели стольких своих товарищей, они ни мгновения не колебались, остановив и развернув ошарашенных скакунов и поведя их во вторую атаку на воздушные корабли. Экипажи последних ожидали, что льуку хотя бы на время окажутся деморализованы поразительной демонстрацией небывалой мощи шелкокрапинных стрел.

Только маршал Мадзоти не удивилась такой реакции врагов. Немедленный повторный натиск являлся, на ее взгляд, очень разумной тактикой. Приспособления для натягивания тетивы весьма сложны, поэтому для перезарядки огромного арбалета требовалось время. Промежуток между залпами, когда воздушные корабли беззащитны, был просто идеальным временем для атаки.

Но у маршала имелся в рукаве еще один фокус.

– Приготовиться запускать «ежей»! – велела она.

Дафиро Миро ударил в гонг, передавая приказ по эскадре.

Члены экипажа разбежались по вздувающимся утесам летучей крепости, забираясь в щели для лучников, обустроенные в важнейших точках корпусов. Люди ждали, готовясь отразить нападение.

Гаринафины подошли на дистанцию огненного дыхания. Арбалеты оставались пустыми.

Челюсти гаринафинов распахнулись, готовые защелкнуться и дать искру, воспламеняющую огненный выдох.

Целый ливень стрел, выпущенных из обычных луков, обрушился на них из щелей, нацеленный прямо в открытые пасти.

Однако гаринафинов это нисколько не смутило. По опыту они знали, что обычная стрела не причинит им вреда. Даже слизистая оболочка рта гаринафина, нечувствительная благодаря диете из колючей жесткой растительности мелколесья, была неуязвима для большинства видов оружия дара. Животные забили крыльями еще сильнее, быстро сокращая расстояние, отделяющее их от воздушных кораблей. Многие стрелы ударялись о толстые шкуры и отлетали, не причинив вреда, другие находили путь в раскрытые пасти. И, как звери и ожидали, ничего не произошло.

Но потом они поняли: что-то не так.

Ударяясь о твердое нёбо в ротовой полости гаринафинов, стрелы начали раскладываться и растопыриваться. Подобно насекомому, которое прикидывается в миг опасности сучком с множеством ответвлений, стрелы расщеплялись на секции и сцеплялись одна с другой, плотно заполняя пустое пространство за зубами раззявивших пасти животных.

Эти раскладные бамбуковые «ежи» были основаны на том же принципе, который использовался Луаном Цзиа для складного воздушного шара, а затем при строительстве воздушных кораблей-призраков, доставленных на механических крубенах во время имперского вторжения на Руи. Полностью разложенные, они не давали гаринафинам захлопнуть челюсти, а звери, которые попытались с силой сомкнуть их, огласили воздух жалобным воем.

Когда гаринафины свернули в сторону, не способные обдать воздушные корабли огненным дыханием, солдаты и матросы дара вновь разразились ликующими криками. Бамбуковые «ежи» были простым приспособлением, но, поскольку их применили с учетом особенностей строения гаринафинов, лишали крылатых монстров оружия.

* * *

Некоторые из наездников полезли по длинным шеям скакунов в отважной попытке вручную извлечь у них из пасти «ежей». Но коварные конструкции всячески сопротивлялись подобным усилиям. Когда всадники пытались расколоть «ежей» ударами боевых палиц, гаринафины начинали яростно мотать головами от боли, и люди срывались вниз, с воплем устремляясь навстречу гибели.

Танванаки решила, что времени на ожидание нет. Даже если наездникам удастся вытащить «ежей», что было маловероятно и вдобавок не могло произойти быстро, команды воздушных кораблей воспользуются преимуществом и перезарядят тем временем арбалеты. Принцесса видела, что экипажи торопливо вращают лебедки, оттягивая тетивы гигантских луков.

Она приложила рупор к загривку Корвы и произнесла приказ, который никогда не ожидала отдать: «Когти!»

Корва испустила печальный рев, передавая команду другим гаринафинам.

Согласно традициям войны в воздухе, этот приказ предназначался лишь для самых безвыходных ситуаций. Только тот наездник, чей зверь исчерпал все запасы ферментированного газа и был не в силах прибегнуть к огненному дыханию, мог задействовать последнее средство, остающееся в распоряжении его скакуна: пустить в ход зубы и когти. А ведь сейчас гаринафины даже зубами не могли воспользоваться.

Однако приказ принцессы Вадьу отнюдь не был лишен здравого смысла. Ведь в конечном счете воздушные корабли представляли собой хрупкие конструкции из шелка и бамбука, не имеющие толстой шкуры и слоя мышц, защищавших гаринафинов. Они едва ли могли выдержать прямой удар могучих зверей.

Большая часть гаринафинов была еще слишком ошеломлена болью и не подчинялась командам, но одна крупная коричневая самка, выставив вперед когти и сложив крылья в смертоносном пике, приближалась к «Духу Киджи», кораблю, образующему одну из стен «коробки».

Команда судна лихорадочно крутила лебедку арбалета. Всадник на гаринафинихе издал резкий свист, и остальные наездники обрушили на врага град камней из пращей. Некоторые из арбалетчиц упали с раскроенными черепами. Еще одна вскрикнула, когда ее перебитая левая рука повисла плетью.

Несколько женщин появились из корпуса корабля и заняли места павших и раненых товарищей; из щелей летели стрелы, но большая их часть бессильно отскакивала от прочных доспехов всадников.

– Давай! – крикнула Танванаки в рупор, прижатый к шее скакуна.

Гаринафиниха вздыбилась, породив мощными взмахами крыльев настоящий вихрь, и ударила левой лапой, распарывая острыми когтями вздутую оболочку «Духа Киджи».

В обтянутом шелком бамбуковом корпусе немедленно появился огромный разрез. Бамбуковые лонжероны ломались, как зубочистки; мешки с газом лопались, словно воздушные пузыри больших рыб.

– Возместить потерю подъемной силы «Киджи»! – крикнула Гин Мадзоти с «Шелкокрапинной стрелы». Поскольку в «коробке» все корабли соединялись друг с другом, один из них грозил утянуть всю конструкцию за собой. – По возможности спасайте экипаж, но арбалеты заряжайте!

А темно-рыжая гаринафиниха продолжала всячески терзать корпус «Духа Киджи». Мешки с газом лопались, как мыльные пузыри, которые детишки любят пускать летом. Члены экипажа вываливались из расширяющихся разрезов, словно жемчужины из порезанного кошеля; с криками летели они навстречу смерти в бурные волны.

Пока команды остальных кораблей помогали товарищам с «Духа Киджи» покинуть гибнущее судно и перераспределяли газовые мешки на своих судах, чтобы «коробка» в целом сохранила устойчивость, все как один затаили дыхание. Достаточно было одной искры,