но не знаю, с чего начать, — так много надо всего сделать, что я ограничиваюсь желанием. Я часто говорю в течение дня: «Боже, как бы я хотела быть святой!» А затем не делаю добрых дел! И однако же, пора бы начать…» (П.26 февраля 1876 г.).

В действительности ее самые блестящие свершения заключались именно в деятельности воспитательницы, с которой ей удавалось справляться, никогда не пренебрегая ею, хотя все другие заботы и грозили ее поглотить.

Достаточно было бы проиллюстрировать живую и частую переписку с дочерью, находившейся в пансионе, — переписку, богатую «еженедельными историями», — фактически, это была повод дать девочке ощутить всю домашнюю обстановку: происшествия веселые и грустные; то, как росли сестрички, новости о соседях, веселые эпизоды, намеки на семейные тревоги. Все это перемешивалось с нежными и требовательными советами той, кто ждет от дочери самого лучшего, прежде всего перед Богом.

Все остальное было доброй и утомительной повседневной рутиной.

Все девочки знали, что нельзя было начинать день, не «предав своего сердца Господу» с помощью формулировки, которой они научились из материнских уст: «Боже, предаю Тебе мое сердце, возьми его, если хочешь, так, чтобы никто больше не владел им, но только Ты, мой сладчайший Иисус».

В своей «Истории одной души» Тереза будет вспоминать, возвращаясь к детству: «Я очень любила Бога и часто предавала Ему мое сердце в той краткой молитве, которой меня научила мама».

И сама мать рассказывает с удивлением: «Сегодня утром, в половине шестого, когда я встала, Селин (предпоследняя из дочерей) проснулась, и я спросила, хочет ли она кусочек шоколада. Она не отвечала, потому со всем вниманием совершала предание своего сердца Господу Богу… Позже я, смеясь, назвала ее «мой святой ангел» и спросила: «Кто тебя так называл?» Она ответила: «Моя кормилица!». Я вновь спросила: «Ты не забываешь молиться о ней теперь, когда она умерла?». Она сказала: «Я еще ни разу не забыла: каждый день я читаю за нее «Отче наш» и «Богородицу» (П.19 ноября 1876 г.).

Девочки знали, что мать и отец каждое утро, при звоне колокола в половине шестого выходили из дома, чтобы пойти на «мессу бедных». Иногда, слыша, как они уходили, маленькая Тереза просыпалась и говорила: «Мама, я буду хорошей-хорошей…» Разными средствами можно добиться от малышей хорошего поведения!..

Испытание совести перед исповедью осуществлялось на коленях у матери, так как именно она должна была сделать добрым и проникнутым нежностью этот несколько сложный аспект таинства примирения.

Все маленькие трудности жизни — от обучения чтению и письму до способов разрешить мелкие споры, и до страха перед зубным врачом — встречали, исходя из критерия «быть угодными Иисусу».

Более того, у девочек была привычка вести счет своим «добрым делам» или иначе говоря, старинным «благочестивым поступкам». Риск вырасти с религиозностью, уделяющей слишком много внимания подсчету собственных добрых дел, разумеется, не столь велик, как риск, которому мы подвергаемся, никогда ничего не делая ни для того, чтобы любить, ни для того, чтобы почувствовать, что Бог любит нас.

В эту нормальную жизненную обстановку вписывалось и поведение, которое от родителей переходило к детям: милосердие к бедным, даже если ценой его были длительный, тяжелый труд и беспокойства; солидарность с соседями, в том числе и в самых неприятных ситуациях; отношение матери к работницам.

Еженедельная плата работницам была таким святым делом, что Зели не захотела отложить ее даже в тот день, когда она потеряла ребенка; а в воскресенье после обеда она всегда навещала тех из них, которые были больны; многочисленны были и ее естественные и деликатные вмешательства в случаях необходимости.

«Если вы довольны горничной, которую я вам послала, — писала она золовке, — постарайтесь удержать ее, так как очень трудно найти хорошую прислугу. Не всегда высокий заработок обеспечивает привязанность прислуги; надо, чтобы они чувствовали, что их любят, надо проявлять к ним симпатию и не быть с ними слишком строгими. Ты знаешь, что я очень резкая, и тем не менее вся прислуга, которую я имела, любила меня, и они у меня остаются все то время, которое я хочу. Та, что работает у меня сейчас, наверное, заболела бы, если бы должна была уйти; я уверена, что если бы ей предложили на двести франков больше, она и тогда не захотела бы оставить нас; верно и то, что я обращаюсь с прислугой не хуже, чем с собственными детьми» (П.2 марта 1868 г.).

Не миновало ее и самое тяжелое испытание, которое только может выпасть на долю матери, — дочь с нарушением поведенческих реакций (Леони): никогда не понятно было, как с ней следовало обращаться. Ласковая, но обидчивая, она без конца переходила от порывов щедрости к невероятному упрямству, граничившему с тупостью; она была строптива с матерью, но подпала под тайное влияние горничной. Если она чего-то хотела, она способна была кричать полдня.

В пансионе ее называли «ужасной девочкой», пока в конце концов ее не исключили оттуда. А Зели абсолютно честно заметила: «Когда наши дети не таковы, как другие, то мы, родители, должны взять на себя этот груз».

Мнение матери в отношении этой странной дочки трезво до безжалостности, и тем не менее она определила ей иную «судьбу»: за нее она жертвовала Богу всякий труд, всякую боль, всякое страдание, всякую молитву, — чтобы, невзирая ни на что, Он сделал из нее святую.

Были бесконечные попытки найти удобный случай, подходящий момент, в который воспитательные меры могли бы достичь сердца девочки.

«Сегодня после обеда я подозвала ее к себе, чтобы она прочитала некоторые молитвы, но она вскоре утомилась и сказала мне: «Мама, расскажи мне жизнь нашего Господа Иисуса Христа». Я не была расположена рассказывать: это меня очень утомляет, и у меня всегда болит горло. Но я все же приободрилась и рассказала ей жизнь нашего Господа. Когда я дошла до Страстей, она плакала; я рада была заметить в ней эти чувства» (П.7 сентября 1875 г.).

Она писала одной из дочерей: «(Леони) одарена от природы меньше вас, но все же у нее есть сердце, которое хочет любить и быть любимым, и только мать способна каждый миг доказывать ей свою любовь, в которой она нуждается…» (П.25 июня 1877 г.).

Она предложила Богу свою жизнь ради этого: «Если бы только нужно было пожертвовать моей жизнью, чтобы она стала святой, я бы сделала это от всего сердца» (П.18 января 1877 г.).

Она сумела полностью завоевать душу бедной «трудной» дочери лишь за несколько месяцев до смерти: «Она начала проявлять ко мне постоянно растущую привязанность. Она больше