Шрифт:
Закладка:
Что речь здесь шла не об эгоизме, доказывает тот факт, что они тут же поспешили принять на постоянное жительство в свой дом ребенка из многодетной семьи, оставшейся без матери.
Прошло много месяцев; затем их духовник вмешался своими мудрыми советами. Он помог Зели понять, что таинство брака простирается так далеко, что освящает и сексуальность, и что ее желание иметь детей требует здоровой и естественной сексуальной встречи.
Нам нет необходимости строить предположения для того, чтобы проследить за этой столь деликатной духовной историей. Перед нами то, что рассказала сама Зели в обстановке особой доверительности.
4 марта 1877 года. Зели, которая уже очень больна, остается не более шести месяцев жизни. В письме к своей любимой дочери Полин она рассказывает о том первом дне свадьбы так, как будто в конце своей земной истории она обернулась назад, будучи теперь, издалека, способной разглядеть священную тайну, заключенную в ней.
«В тот день, — пишет она, — я выплакала все слезы, я плакала больше, чем когда-либо прежде и больше, чем когда-либо еще буду плакать. Та бедная сестра не знала, как меня утешить. Не то чтобы мне было неприятно видеть ее там, в монастыре, — как раз напротив: я бы тоже хотела там быть; я сравнивала мою жизнь с ее, и слезы лились еще сильнее… Я чувствовала себя такой несчастной оттого, что жила в миру; я бы хотела скрыть мою жизнь вместе с ее жизнью.
Ты, что так любишь твоего отца, моя дорогая Полин, — подумаешь, что я причиняла ему огорчение и что я причиняла его ему в день моей свадьбы. Но нет: он понимал меня и утешал, как мог, потому что у него были такие же вкусы, как и у меня; я даже думаю, что наша взаимная привязанность именно таким образом возросла, и наши чувства всегда звучали в унисон, и он всегда был для меня утешителем и опорой.
Но когда у нас появились наши детки, наши идеи немного изменились; мы жили теперь только для них, это было наше счастье, и мы всегда находили его только в них. В общем, все нам очень легко удавалось, мир больше не был для нас обузой. Для меня это была большая награда, поэтому я хотела иметь их много, чтобы растить их для Неба».
Этот рассказ заслуживает того, чтобы надолго призадуматься над ним. Тот факт, что он кажется далеким от обычного опыта наших молодых семей, не должен вводить нас в заблуждение.
В действительности речь идет об образцовом опыте, в котором тотчас же, с впечатляющей яркостью проявляются те аспекты супружеской жизни, которые для многих остаются и всегда будут оставаться туманными. Но многие семьи, сами того не зная, страдают именно из-за этой никогда не рассеивающейся туманности.
Все должно бы начинаться в юные годы, с того открытия, что человеческое сердце создано для абсолюта, и ничто никогда не сможет насытить его, кроме одного только Бога: существует в душе бесконечное одиночество, которое никогда не может быть заполнено сотворенными существами, даже самыми любимыми. И это — первоначальное «призвание к целомудрию», которое все рано или поздно должны ощутить, а иначе они вечно будут блуждать на поверхности собственного существа.
Тот, кто затем узнает и полюбит Сына Божьего, ставшего человеком, с томлением поймет, что это первоначальное целомудрие должно с любовью и конкретным образом обратиться к Нему: только тогда рождается «христианин».
Это изначальное христианское призвание обычно прививается в благословленном Церковью браке, но иногда оно стремится реализоваться — именно как целомудрие — в конкретных формах жизни, которые Церковь признает и освящает. В них непосредственная направленность сердца ко Христу становится также «видимой историей»: время, обстановка, силы, мысли, привязанности и деятельность, — все в них организовано «для Него и для того, что Ему принадлежит».
В этом смысле монастырь всегда, для любого христианина достоин «слез желания», даже когда призвание не ведет нас на эту священную территорию.
Супруги не должны избегать этого изначального желания.
Святые братские отношения между Луи и Зели — хотя и обусловленные некоторыми страхами и непониманием — таким образом обладали идеальностью и истинностью, которые рано или поздно вновь предстают перед всеми христианскими супругами по мере того, как освященное единение являет свою силу и свое святое происхождение.
Не лишено значения то, о чем так проницательно свидетельствует Зели: даже в самой этой первой незавершенности они увидели, как их любовь возросла до созвучия их сердец. Это то, чего многие пары никогда не испытывают, даже многократно повторяя физические жесты, предназначение которых — сделать их «одной плотью».
Но теперь наше повествование должно сосредоточиться почти исключительно на личности матери, которую Тереза знала только в самые первые годы своей жизни.
«Господь Бог дал мне благодать очень рано проявить мои мыслительные способности… Конечно же, Он хотел, в своей любви, дать мне возможность узнать ту несравненную мать, которой он меня наделил, но которую Его божественная рука спешила увенчать на небесах!..»
Именно по отношению к детям супруги Мартэн реализовали свое собственное целомудрие: именно потому, что дети были для них повседневно и во всей полноте «сферой счастья и боли», они были признаны в их окончательной принадлежности Богу Отцу и любимы ради их окончательной судьбы.
Зели и Луи Мартэны имели девятерых детей: двух мальчиков и семь девочек. Тереза была последней; она родилась, когда ее мать уже знала, что страдает опухолью груди.
Ту истину, что дети принадлежат Богу, супруги Мартэн испытывали на себе день за днем, учась смиряться с тем жестоким чередованием рождений и смертей, болезней и выздоровлений, рецидивов и улучшений, которые тогда были уделом детства.
В наши дни семьи знакомы с неизбежным рядом болезней, которым подвержены их дети, но в их распоряжении есть врачи и всевозможные лекарства, и эта битва почти всегда заканчивается победой.
Совсем иначе было в прошлом веке, когда сами роды уже были большим риском и оставляли детей обессиленными, а многочисленные болезни невозможно было даже распознать: против кишечных болезней были только домашние средства; бронхиты затягивались на месяцы, и их лечили, накладывая пластыри на спину; рожистое воспаление было очень опасно, и достаточно было какой-нибудь краснухи, чтобы умерло пол-квартала. И чаще других был диагноз «болезнь от упадка сил», который ничего не означал кроме того, что ребенок умирал по неизвестной причине.
У Зели умерли два мальчика и девочка: все на первом году жизни.
Еще одна девочка, самая
