Но теперь она внутренне горела от любви, которую любой ценой хотела выразить своему Богу, — а Он, казалось, прятался и все же так явно присутствовал в доведенных до крайности страданиях сестры, лишенной рассудка.

Ей было всего двадцать два года. Хотя она и вела жизнь, полную тяжелого труда и самопожертвования, казалось, что ее здоровье не страдало от этого. Но раз, вечером, когда она, как обычно, обходила больных, сильный приступ колита согнул ее почти до земли. Прибежали сестры и помогли ей лечь на соломенный тюфяк. Пока ждали врача, Тереза Маргерита попросила, чтобы все прочли вместе с ней пять раз «Gloria Patri» (лат.: Слава Отцу…) в честь Пресвятого Сердца. Врач не придал большого значения происшедшему; он прописал кое-какие лекарства и сказал, что придет еще. Боль была нестерпима, но и на следующий день врач повторял, что «это неопасная болезнь».

В действительности это — перитонит и уже начавшаяся гангрена.

Она лежит на своей постели. Пытается, как и всегда во время отдыха, лежать, повернувшись в сторону часовни, где находятся Святые Дары. Она молится, обратившись к изображению Святейшего Сердца и прижимает его к груди. Потом возвращает его назад, из опасения измять его. Сжимает в руках Распятие и подолгу целует его с невыразимой нежностью. Никто не отдает себе отчета в том, что она умирает. После обеда наступает внезапный обморок. Удается напутствовать ее таинствами в последний момент, когда она, возможно, уже мертва.

Она была самой молодой, самой сильной, самой здоровой, — той, что ухаживала за старыми и больными телами стольких сестер. Ее монашеская жизнь продлилась всего пять лет.

И вот, она лежит: ее тело измождено и потемнело, так что кажется, будто оно уже начало разлагаться. Многим монахиням делается дурно от горя.

На следующий день должны были состояться похороны. Ночью ее тело отнесли в монастырское подземелье для скорого погребения.

Там было сыро и печально. Но вдруг тело, вопреки всем ожиданиям, вдруг вновь сделалось красивым, молодым, как живое. Погребение отложили в ожидании, чтобы архиепископ решил, как поступить. А тем временем в подземелье распространился необыкновенный аромат, который ощущали все, кто туда входил.

Когда шестнадцать дней спустя приехал архиепископ в сопровождении четырех врачей, то он нашел «тело гибким, глаза влажными, цвет кожи совершенно здоровым, в том числе и подошвы ног — розовыми, как будто бы она много ходила до того самого момента, — в общем, кажется, что она спит…»

«Как будто бы она много ходила…»; в самом деле, это была созерцательница, которая всегда находилась в пути: она шла по длинным коридорам монастыря, чтобы поспешить на помощь своим больным. Именно этой милости она просила у Бога: «умереть сиделкой».

Это тело нетленно и в наши дни. А монахини, начиная с первого заупокойного богослужения, почти не отдавая себе в этом отчета, пели не «Часы по усопшим», а «Литургию о Святых Девах».

В доме Реди ее отец Иньяццо получил на память Распятие, которое дочь, умирая, сжимала в руках. И от этого Распятия, точнее от раны в груди Распятого, исходил тот же сильный аромат, который чувствовали монахини. И он ощутил аромат впервые, ибо всю жизнь до того момента был лишен обоняния.

Это было маленькое чудо, — маленький дар, который Аннина сделала тому, кто воспитал ее в вере.

ЗЕЛИ ГЕРЭН

[МАТЬ СВЯТОЙ ТЕРЕЗЫ МЛАДЕНЦА ИИСУСА]

(1831–1877 гг.)

Зели Герэн и Луи Мартэн[33] — родители святой Терезы Младенца Иисуса, — той, которую восторженно называют «самой любимой девушкой в мире» и «самой великой святой современности».

Тереза умерла в 1897 году и была канонизирована в 1925 году. Узнав и полюбив ее, христианский мир узнал и полюбил также и ее семью, особенно ее отца и мать.

Это случилось не только по причине их родства, но более из-за того послания, которое принесла в мир молодая кармелитка.

Тереза говорила миру о «церковном детстве». Это выражение следует предпочесть традиционной формулировке «духовное детство», так как оно точнее передает детство всей Церкви, рождающейся через Христа, — и предназначенной для Него, как была предназначена для Него Дева Мария, зачатая непорочной, — и детство отдельной «христианской души», сотворенной небесным Отцом, и от вечности предназначенной для божественного Сына, воплотившегося из любви к нам.

Эту истину «маленькая Тереза» осознала и испытала на себе в своей семье и в своем детстве, в которых она жила и которые воспринимала на уровне таинства.

«История одной души» (таково название автобиографии, благодаря которой она стала известна во всем мире) — это, по большей части, собрание ее детских воспоминаний.

Поражает то, что эти воспоминания еще и в наши дни исследуют — с разной степенью восприимчивости — богословы, духовные писатели, романисты, режиссеры, психоаналитики, пытаясь понять их тайну, продолжающую очаровывать.

Вследствие этого Луи и Зели Мартэн также тысячи и тысячи раз подверглись изучению, и по отношению к ним не было недостатка в, порой уничижительном и безжалостном, анализе. Церковь же пришла к выводу, что необходимо признать также святость их жизни.

Канонические процессы, касающиеся их жизни, еще не завершены, но уже признано самое главное: они героически воплотили в жизнь свою веру, то есть — с полной и глубокой щедростью, которая может быть предложена христианам в качестве примера для подражания.

Любое суждение, вынесенное о Луи и Зели Мартэн, все же некоторым образом авторитетно предваряется тем, что о них писала их святая дочь:

«Господь дал мне отца и мать, достойных больше неба, чем земли. Я имела счастье принадлежать несравненным родителям». «Бог дал мне родиться на святой земле».

Мы еще вернемся к суждениям Терезы, теперь же подчеркнем только этот кажущийся парадокс: Тереза никогда не чувствовала себя святой, но она всегда чувствовала себя дочерью святых. Ее учение о «церковном детстве» уходит своими корнями и в это сознание.

С другой стороны, это суждение разделяли и родственники, хотя, как известно, родственники часто бывают критичнее, чем кто-либо другой. Невестка Зели и Луи Мартэнов несколько лет спустя напишет племяннице, уже поступившей в монастырь кармелиток: «Правда то, моя маленькая Тереза, что твои родители — из тех, кого можно назвать святыми и кто заслуживает того, чтобы порождать святых». (Письмо от 16 ноября 1891 года).

История этих двух супругов — странная во многих отношениях. Или, лучше сказать, она до такой степени нормальна в христианском смысле, что кажется странной всем тем, кто считает веру второстепенным фактором своего существования.

Действующие лица, события, сделанный выбор непременно покажутся «странными» тому, кто