Начиная рассказ, мы не опасаемся признать тот факт, что супруги Мартэн были детьми своего времени, — детьми того XIX века, о котором часто высказывалось неблагоприятное мнение. Кто-то назвал его «глупым веком»; еще кто-то сказал, что для христианства это было «время духовного сна и морализирующего вырождения», из которых Тереза вырвалась силой.

Действительность, как всегда, намного сложнее.

Если с одной стороны религиозность того времени, и прежде всего во Франции, была пронизана янсенизмом и морализмом, и если справедливо утверждение, что верующие стремились укрыться в крепости своей веры и жить «защищаясь», то с другой стороны не следует забывать, что Церковь во Франции подверглась тогда одному из самых неистовых за всю свою историю нападений.

Антиклерикализм поставил себе целью полную профанацию жизни и мира. В этой связи программируется отрыв Церкви от структур общества; самоутверждается вездесущая власть международного масонства, которое считает себя анти-церковью и действует в этом качестве; разворачивается систематическая и глумливая борьба против всякого католического учения и всякого католического предписания; распространяется повседневная антирелигиозность, которая прежде всего разлагает семьи; мир становится свидетелем все более решительного наступления воинствующего атеизма.

«Организовать мир без Бога» — вот цель, которая преследуется в середине XIX века, именно в тот момент, когда создается впечатление, что «Наука» в конце концов предлагает себя в качестве замены любой возможной религии.

Самые серьезные проблемы нашего XX века, вплоть до наших дней, берут свои горькие корни оттуда.

Все это необходимо иметь ввиду, прежде чем оценивать некоторые аспекты религиозной жизни того времени, которые, как сегодня кому-то может показаться, отдают «мелкобуржуазной замкнутостью», «сентиментальным перегревом», «уходом в мистику», «бесплотностью» и «безропотной покорностью».

Все это может быть внешней оболочкой, но за ней иногда стоит решение бороться, желание полноты и обостренная восприимчивость к «духовным» и вечным ценностям. Это предпосылка, из которой рождаются святые того времени, в которых, слава Богу, нет недостатка.

С другой стороны любой христианин должен стать святым в «своем времени».

От кого-то Бог требует опередить будущие времена и подготовить их: в этом состоит миссия Терезы из Лизье. С этой точки зрения верно то, что по своей восприимчивости она явно отличается от членов своей собственной семьи.

Но от ее родителей Бог потребовал подготовить для нее — для девочки и ее нового послания — домашний очаг, способный сохранить ростки этой новизны.

Поэтому нет смысла тратить время на поиск несуществующих психологических и духовных конфликтов между дочерью и родителями.

Той задаче, которую доверило им Провидение, родители посвятили себя в соответствии со своими возможностями, создав для девочки полностью христианский мир — оазис, если хотите — именно в тот момент, когда XIX век входил в свою последнюю четверть, — период, наиболее сильно проникнутый горделивой наукой, и как никогда больной надменным антиклерикализмом.

Итак, вернемся к объяснению того, почему история супругов Мартэн должна была тогда — и еще более сейчас — казаться странной.

Прежде всего оба они в молодости почувствовали желание посвятить себя Господу и остались отмечены этим желанием на всю жизнь. Более того, оно наполнило все их существование, как и созданную ими семью чем-то таким, что Тереза называла «девственным благоуханием».

Луи Мартэн — человек задумчивый и идеалист, который тем не менее в одинаковой степени любит тишину и приключения, созерцательное удаление от мира и путешествия в незнакомые страны, математическую точность и романтическую литературу. В двадцать два года он поднимается на Гран Сен-Бернар, что в Швейцарских Альпах, и просит принять его в число монахов, которые проводят жизнь, вознося хвалу Богу и помогая путешественникам, попавшим в беду.

Зели Герэн — напротив, девушка порывистая и увлеченная работой: в девятнадцать лет она просит принять ее в Отель-Дьё в Алансоне, в число «дочерей Милосердия», чтобы посвятить себя Богу, занимаясь уходом за больными.

Обоим отказано: Луи — потому, что он не знает латыни, которую тогда считали основополагающей для вступления в монашескую жизнь; Зели — оттого что у нее слабое здоровье.

Так Луи выбирает профессию часовщика, занимаясь которой, он проводит долгие часы в своей мастерской точности, а также становиться владельцем ювелирного магазинчика; а Зели делается мастерицей по изготовлению знаменитых «алансонских кружев», которые тогда пользовались большим спросом, так что ей удалось организовать собственную мелкую торговлю.

Они знакомятся, когда Луи уже тридцать пять лет, а Зели — двадцать семь, и оба убеждены, что должны провести свою жизнь в безмолвном и личном посвящении Богу в мире.

Однако, с первой встречи они почувствовали, что предназначены друг для друга. Зели будет рассказывать дочерям, что, встретив на мосту Сен-Леонар этого изысканного господина, которому суждено было стать их отцом, она услышала в своем сердце голос, говоривший ей: «Вот тот, кого я приготовила для тебя». И рассказывала это, будучи убеждена, что слышала голос Богоматери. И это было не впервые…

Они поженились три месяца спустя в полночь, — по обычаю тех, кто желал церемонии в тесном кругу, погруженной в молитву.

Соединив свои жизни, они объединили и свои мастерские, которые обе в одинаковой степени требовали фантазии и бесконечного терпения.

Зели вышла замуж с желанием иметь «много детей», но —: как случалось тогда почти со всеми девушками из буржуазных семей, — она вступила в брак, полностью лишенная какого бы то ни было сексуального воспитания. Перед лицом открывавшейся перед ней сексуальности стремление к жизни, посвященной Богу, вновь дало о себе знать непреодолимым образом.

Луи со своей стороны тщательно подготовился к таинству, которое он должен был принять. Среди его бумаг была найдена запись, в которой подчеркивается особенный аспект учения Церкви: брак, в котором хотят сексуальной активности, но не хотят детей — недействителен; напротив, является настоящим браком тот, в котором оба супруга приходят к соглашению «культивировать близость сердец и духа, отказываясь при этом от физического союза, который тем не менее был бы для них позволительным».

В этом смысле брак Богоматери и святого Иосифа был настоящим браком, в этом же смысле в истории Церкви были некоторые святые супруги, которые почувствовали себя призванными к этой совершенно особенной форме брачного союза. Таким был, например, в нашем веке брак между Жаком и Раисой Маритэн, человеческое и духовное величие которых общепризнанно.

Конечно же, это не тот опыт, который можно советовать кому угодно, и, возможно, он даже не должен быть рекомендован. Но он не невозможен и не лишен смысла. Тем более, что брачный союз Луи и Зели Мартэн привился на предшествовавшем ему общем для обоих девственном призвании.

Луи со своей стороны уже