«Если так будет продолжаться, можно будет с ума сойти: я должна буду оставаться совершенно неподвижной. Днем еще терпимо, но ночью, когда надо ложиться или вставать, — ужасно, это вызывает тошноту, и я чувствую, как теряю сознание… В пять часов я должна была одеваться, чтобы пойти на первую мессу, и я была одна, так как Луи был на ночном поклонении Святым Дарам; я приподнялась, чтобы посмотреть на часы: к счастью, Святая Дева помогла мне, потому что не знаю, как бы иначе я с этим справилась; было еще слишком рано. Я села на постели, я не решалась лечь, чтобы потом не надо было опять вставать через полчаса. Наконец, в пять часов я позвала Мари, чтобы она помогла мне одеться. Я очень страдала, когда надо было садиться и преклонять колена в церкви, я должна была сдерживаться, чтобы не кричать, потому не пойду больше даже на торжественную мессу…» (П.8 июля 1877 г.).

Дочь Мари рассказывает: «Когда она устает лежать, то мы очень осторожно приподнимаем ее на подушках до сидячего положения. Но это никогда не удается сделать без невероятных болей, так как самое маленькое движение вызывает у нее душераздирающие крики. И все же с каким терпением и с каким смирением она переносит эту ужасную болезнь! Она никогда не расстается со своими четками, постоянно молится, невзирая на страдания; все мы восхищаемся ею, потому что она обладает ни с чем не сравнимым мужеством и энергией. Две недели тому назад она еще читала свой розарий от начала до конца на коленях, у ног Святой Девы, — той, что находится в ее комнате и которую она так любит. Видя, что она так больна, я хотела усадить ее, но моя попытка была тщетной» (П.8 июля 1877 г.).

У нее еще хватило сил написать несколько последних писем: «Она мне говорит, чтобы я не теряла надежды, и это именно то, что я делаю. Я прекрасно знаю, что Святая Дева может меня исцелить, но не могу воздержаться от опасения, что она этого не хочет, и скажу вам честно, что чудо кажется мне крайне маловероятным. Я приняла свое решение и стараюсь делать все так, как если бы я должна была умереть. Мне надо лишь не потерять то малое время, что мне остается жить; это — дни спасения, которые никогда больше не возвратятся, я хочу воспользоваться ими» (П.15 июля 1877 г.).

«Утром в воскресенье, после не слишком скверной ночи, я встала в пять часов, чтобы пойти на первую мессу… Только с крайней осторожностью мне удавалось сделать шаг. Когда я должна была спускаться с тротуара, необходим был целый маневр. К счастью, на улице было не много людей. Я дала твердое обещание не ходить больше на мессу в таком состоянии» (П.24 июля 1877 г.).

«В эти двадцать четыре часа я страдала больше, чем за всю мою жизнь. Бедный Луи время от времени брал меня на руки, как девочку» (П. 27 июля 1877 г.).

В начале августа 1877 года, преодолевая изнеможение, она захотела еще раз пойти в церковь:

«В пятницу она пошла на мессу в семь часов, так как была первая пятница месяца. Ее отвел папа, потому что без него она не смогла бы пойти. Она сказала, что если бы, когда они пришли, рядом с ней не было никого, кто мог бы открыть ей дверь, она не смогла бы зайти» (Письмо дочери Мари, 9 августа 1877 г.).

Она часто повторяла: «О Ты, создавший меня, смилуйся надо мной».

Она умерла 28 августа 1877 года. Последние строки, написанные ею, были: «Если Святая Дева не исцеляет меня, то это значит, что мое время истекло, и Господу Богу угодно, чтобы я покоилась не на земле, а в другом месте» (П.16 августа 1877 г.).

Тереза, которой тогда было всего четыре года, описала невосполнимую потерю с помощью такого многозначительного эпизода:

«В последнюю неделю, что она провела на земле, я и Селин были как маленькие изгнанницы; каждое утро мадам Лериш (соседка) забирала нас, и мы проводили день у нее. Однажды у нас не было времени прочесть нашу молитву перед тем, как выйти из дома… Тогда Селин очень робко предупредила об этом мадам Лериш, и та заключила: «Ладно, деточки, сейчас вы ее прочтете». Потом она оставила нас в какой-то большой комнате и ушла. Селин посмотрела на меня, и мы сказали: «Ах, она не такая, как мама. Мама всегда заставляла нас читать нашу молитву!» (Рукопись А 42).

Таково незабываемое наследство, что мать может оставить даже четырехлетней девочке, — наследство, которое возрастет в дочери в плоды святости и близости к Богу: «Она всегда заставляла нас читать нашу молитву!»

И дочери всегда будут с волнением вспоминать о том, каков был ее постоянный настрой, как бы программа и радость ее жизни: «Я доверила все воле и милости Божьей» (П.22 апреля 1866 г.).

ЛУИ МАРТЭН

[ОТЕЦ СВЯТОЙ ТЕРЕЗЫ МЛАДЕНЦА ИИСУСА]

(1823–1894 гг.)

Когда Зели умерла[34] всего в сорок шесть лет, Луи Мартэну было пятьдесят четыре. Ему предстояла нелегкая задача продолжать воспитание пяти дочерей, старшей из которых было семнадцать лет, а самой маленькой (Терезе) всего четыре с половиной года.

Он носил в себе незабываемые воспоминания и сердечное свидетельство, которое оставила о нем жена: «Луи делает мою жизнь легкой. Мой муж — настоящий святой; такого, как он, я желаю всякой женщине» (П.1 января 1863 г.).

Теперь он должен был принять для себя важное решение: уехать или нет из Алансона затем, чтобы перебраться на жительство в Лизье, поближе к родственникам жены.

В Алансоне был весь его мир: мастерская, владельцем и управляющим которой он стал; дом, полный воспоминаний и старинных удобств; католический кружок, который он любил посещать; культурная и благотворительная деятельность, в которой он активно участвовал; тщательно отобранные дружеские связи; его любимый «Павильон» (маленькая усадьба, куда он удалялся для размышлений и занятий своим любимым видом спорта — рыбалкой).

Все советовали ему остаться, но он понял, что прежде всего должен был подумать о дочерях. Рассказывает старшая дочь: «Он сказал мне, что для нас принес бы любую жертву; если бы это было необходимо, он отказался бы от своего счастья и даже от жизни. Чтобы доставить нам удовольствие, он не отступает ни перед какими трудностями, не медлит ни секунды; ему достаточно знать, что это его долг и что это для нашего блага».

И для