Однажды я обедал с Омаром, или, скорее, я ел у него дома, потому что он не стал бы есть со мной. Его невестка приготовила восхитительный ужин, и все были в восторге. Это был интересный семейный круг. Очень почтенный старший брат, кондитер, чья старшая жена была чернокожей женщиной, по-настоящему выдающейся личностью, которая прекрасно говорит по-итальянски, дала мне много информации и задавала такие умные вопросы. Она управляла домом, но у неё не было детей, поэтому он женился на красивой, кроткой арабке, у которой было шестеро детей, и все они жили в полной гармонии. Жена Омара — высокая, красивая девушка его возраста, с очень хорошими манерами. С тех пор как она вышла замуж, она лишь однажды выходила за пределы маленького дворика, который составлял дом. Теперь я начинаю понимать, что происходит с женщинами. В некоторых отношениях здесь много рыцарства, и в респектабельных низших и средних классах результат не так уж плох. Я подозреваю, что среди богатых есть очень счастливые люди. Но я их не знаю, как и ничего не знаю о турецких обычаях. Я снова пойду к чернокожей женщине и послушаю её, её рассказ был очень интересным.

12 мая 1863 года: сэр Александр Дафф Гордон

Сэру Александру Даффу Гордону.

Александрия,

12 мая 1863 года.

Дорогой Алик,

Я получил твоё письмо всего час назад, а почта отправляется в четыре. Я прилагаю к этому письму то, что написал своей матери, так что мне не нужно повторять о своих планах. Продолжай писать здесь, письмо придёт быстрее и безопаснее. Моё здоровье в целом намного лучше, чем раньше, особенно до этого последнего тяжёлого приступа, и я всё ещё надеюсь, хотя это серьёзное испытание моего терпения — не сдаться и не вернуться домой навсегда. Было бы чудесно, если бы вы приехали в Каир. У меня есть кастрюли и сковородки и всё необходимое для дома, но нет ковра и нескольких матрасов, если бы вы могли остановиться у меня по-арабски.

Как бы вы наслаждались старой Маср-эль-Кахирой, заглядывали в решётчатые окна, глазели, как гашим (зелёный) на базаре, сходили с ума от мечетей, смеялись над тучными турками и величественными шейхами на их белых ослах, пили шербет на улицах, лихо разъезжали на ослах, заглядывали под чёрные вуали в прекрасные глаза и чувствовали себя опьянёными! Теперь я довольно хорошо знаю этот славный старый город. Омар в восторге от мысли, что Сиди эль Кебир (Великий Мастер) может приехать, а ещё больше он обрадуется, если тот привезёт «маленького мастера». Он планирует встретить вас на пароходе и привезти ко мне, чтобы я мог первым делом поцеловать вам руку. Машалла! Как бы мы обрадовались!

21 мая 1863 года: миссис Остин

Миссис Остин.

Маср эль-Кахира, Каир,

Мая 21 мая 1863 года.

Дорогая Муттер,

Я приехал сюда в субботу вечером. Сегодня среда, и мне уже намного лучше. Я нанял отличного осла и его хозяина, очаровательного юношу по имени Хассан, за пятнадцать пиастров (чуть меньше двух шиллингов) в день. Они живут у меня во дворе, и Хассан чистит лестницу и выполняет поручения в жаркие дни, а я выезжаю очень рано, в шесть или семь утра, и снова в пять. Воздух сейчас восхитительный. Несколько часов было очень жарко, но не душно, и ветерок не охлаждал, как в Александрии. Я живу весь день и всю ночь с открытыми окнами, и обилие свежего тёплого воздуха — лучшее из лекарств. Я не могу придумать ничего лучше, чем оставаться здесь, пока жара не станет невыносимой. Я оставила маленькую Зейнаб в Александрии с горничной Джанет Эллен, которая очень её любит, и попросила оставить её «для компании», а также помочь с переездом в новый дом. Она цеплялась за меня и заставила пообещать, что я вернусь к ней, но была довольна тем, что осталась с Эллен, к которой, конечно, испытывает привязанность. Было приятно видеть её такой счастливой и то, как она радовалась, когда Эллен или Салли укладывали её спать с поцелуем. Ее турецкий хозяин, которого она называет бывшим баталбатал (плохо), звали её Салаам-эс-Сиди (Мир её господину); но она сказала, что в своей деревне её звали Зейнаб, и мы так её зовём. Она стала толще и, если можно так выразиться, чернее. Махбрука (Удача), старшая жена Хегаба, кондитера, очень заинтересовалась ею, так как её судьба была такой же. Её купил итальянец, который жил с ней до своей смерти, после чего она вышла замуж за Хегаба. Она благочестивая мусульманка и попросила за меня заступничества Сейидны Мохаммада, когда я сказал ей, что не собираюсь насильно крестить Зейнаб, как это сделали с ней.

Недостаток моего жилья здесь — это шум. Мы живём недалеко от железной дороги, и здесь не бывает тихо, кроме нескольких жарких часов, когда не слышно ничего, кроме прохладного звона медного кубка Сакки, когда он продаёт воду на улице, или, может быть, эрксоос (лакричную воду), или кароб, или шербет из изюма. Эрксоос довольно горький, но очень вкусный. Я пью его много, потому что пить нужно; кувшин воды быстро заканчивается. Кувшин — это пористая ёмкость с широким горлышком, и вода из Нила, которую пьют из неё без помощи стакана, очень вкусная. Омар каждое утро ходит на рынок с ослом — я тоже ходил и очень веселился — и готовит, а вечером ходит со мной, если я его зову. Я сказал ему, что очень его рекомендую и надеюсь, что он найдёт хорошую работу; но он заявляет, что не пойдёт ни к кому другому, пока я не приеду в Египет, какой бы ни была разница в оплате. «Хлеб, который я ем с тобой, сладок» — довольно забавная неосознанная антитеза Данте. Я посоветовал его брату Хаджи Али открыть в Фивах отель для инвалидов, и он уже начал присматривать там дом; один уже есть. Следующей зимой пароходы будут ходить дважды в неделю — в Асуан! В далёкую Сиену Ювенала, где он умер в изгнании. Моя старая прачка передала мне через Омара горячую просьбу пообедать с ней как-нибудь, поскольку я сделал Каир приятным для жизни своим присутствием. Если только ты будешь есть их еду, они будут в восторге;