– Я… могу остаться здесь на ночь? – спросил я, сам того не ожидая. – Хотел бы последить за Птенцом, пока есть время.

– Я ему ничего не сделаю, – закатил глаза Дьяус. – Хотел бы – уже бы сделал.

Неожиданно, но будто в подтверждение его слов Птенец подполз к нему и начал дёргать за перья. Дьяус оборвал ребёнка, и тот схватился за его тонкие элегантные пальцы. Я было напрягся, но, к моему удивлению, Дьяус не стал отталкивать сына, а дал ему поиграться с рукой. Тем не менее никакого умиления и никакой радости он не показал – лишь тяжело вздохнул.

Вдруг я приметил перья Дьяуса, которые обнажил Птенец, потеребивший их. Чёрные?..

– Откуда у вас такие перья?.. – ошеломлённо спросил я.

– А, это от него, – неожиданно кивнул на Птенца Дьяус как ни в чём не бывало. – Когда он ревел или капризничал, он хватал меня за крылья и дёргал. А когда я вырывал у него свои крылья, перья уже становились такими. Поэтому больше я ему не даю прикасаться к перьям.

– Может, он так наложил чуму? – Догадки в моей голове проносились одна за другой.

– Не знаю. Ощущалось не очень. Но потом всё проходило, а мерзкий цвет оставался, – произнёс Дьяус, недовольно поглядывая на крыло. – Если бы тут были мои служанки, я бы велел им аккуратно подрезать эти перья. Благо они никак не помешают полёту.

Ревел и капризничал, схватил за перья – те почернели и стали отдавать чем-то нехорошим… Неужели?..

– Может быть, если с ним плохо обращаться, он накладывает чуму, а если хорошо – лечит?! – воскликнул я, не веря своим словам. Кажется, я раскрыл тайну его дара!

– Может быть, – пожал плечами Дьяус.

– Так чего же вы сразу не сказали? Знаете, как много это меняет?! – крикнул я, испугав и Дьяуса, и Птенца.

– Не ори! Ребёнок сейчас опять от страха… А, не важно, – отмахнулся крылом Дьяус. – Разве это что-то меняет? К тому же это только догадки.

– Но очень важные догадки… Всё равно спасибо, что рассказали.

– Вероятно, этого хочет от меня совет, так что… – Дьяус вздохнул. – Ладно, можешь поспать в углу. Ночь предстоит тёплая, да и крылья у меня горячие, так что могу поспать без одеяла. Так и быть, поделюсь им с тобой.

– Щедро, Калатрея Дьяус, – усмехнулся я.

– Не перегибай палку, некрылатый, – сощурился тот. – Я с тобой добр только потому, что ты доставил мне новости. А теперь убери от меня ребёнка и ложись.

Так мы и расположились. От осознания, что я не сплю уже вторую ночь, всё сильнее вспоминались слова Миры об отдыхе. Но отчего-то меня не покидало ощущение, что нужно побыть рядом с Птенцом. Возможно, оно обманчиво и вызвано лишь желанием пламенного сердца, но я не мог воспротивиться.

Заправить кроватку Птенца Дьяус мне не дал, но и сам от этого отказался: мне он не доверял, а сам поленился. Поэтому он просто достал из колыбели спальные принадлежности и положил их прямо на своей кровати в углу. Там Птенец и уснул. А я смёл травы, разбросанные по полу, и, образовав кучу «сена» и укрыв её одеялом, расположился на ней.

* * *

Серебристый свет Орона укрывал хижину тонким шёлком. Внизу слышались далёкое шуршание и звонкий свист небес. Несмотря на ветер, при закрытой двери в хижине было тепло: под потолком висел горячий светоч.

В конце концов дрёма-таки меня настигла. Напоследок я взглянул на Птенца. В полудрёме малыш пополз к отцу. Робко он пробрался к тому между крыльев.

– Что тебе нужно? – негромко спросил Дьяус. Видимо, он думал, что я уже сплю. – Ты делаешь так каждый раз.

Птенец не ответил. Дьяус повернулся и, наверняка увидев большие круглые глаза, вновь взглянул на потолок. Но крыло подставил. Я чуть не заворочался, едва не выдав себя.

– Почему тебя так любят? – задумчиво продолжал Дьяус. – Потому что ты маленький и беззащитный? Потому что тобой легко управлять, тебя легко игнорировать?

Перья зашевелились.

– Нет, тебя невозможно игнорировать. Раз даже я не могу.

Он выдохнул. В этот момент слабости он казался гораздо красивее того Дьяуса, который пытался казаться идеальным.

– А возможно, просто потому что доброе дитя даёт им хоть какую-то надежду.

Послышалось негромкое уханье. Дьяус наконец обернулся, и я увидел приподнятый уголок его губы.

– Может, ты и вправду не такой раздражающий.

Наконец он повернулся на бок, укрыв Птенца крыльями. Гораздо лучше любой колыбели.

Я никак не мог насмотреться. Как будто на моих глазах случилось чудо. Неужели время от времени, когда-нибудь, иногда упрямые плохиши могут проявлять мягкую сторону?

Мягкое свечение озарило комнату. Чёрные уголки перьев сменились привычным цветом. Кажется, Птенец подтвердил мои догадки.

И начал плакать. Проснулся малыш!

– Ох, святая Уруваккиявар, что ж ты опять орёшь…

Дьяус замычал и поднялся. Из крыльев ему на колени вывалилось взлохмаченное пернатое чудо. Дьяус неохотно – видно, борясь с отвращением и принятием, – взял малыша на руки.

– Ну ладно, давай, пошли менять эти дурацкие пелёнки…

* * *

Наутро за Дьяусом явилась прислуга приближённых Спящей. Они торжественно несли на руках доспехи и оружие, и в ярком свете Игниса, среди белоснежных перьев, шуршащих на ветру, действо это казалось прибытием божественных птиц. Уже готовый, Дьяус в поддоспешнике вышел к ним и распростёр руки, чтобы его официально одели и представили бунтовщикам.

Я уговорил его взять Птенца, несмотря на то, что мало хотел делать его свидетелем кровавой дуэли. Конечно же, как он и сказал, его нельзя потерять. Но и оставлять одного – тоже… К тому же есть у меня ощущение, что Птенец должен быть рядом. Он наследник. У него дар. Создательница неспроста поставила фигуру малыша в центр событий. У всех нас есть предназначение, и даже крохотный Птенец не исключение.

В конце концов я взял одеяла и подвязал их так, чтобы Птенец висел передо мной, поддерживаемый узлами. Вроде крепко, но я всё равно буду его обнимать, а ткань – это так, подспорье.

– Калатрея Дьяус… – робко произнёс я, когда мы уже стояли на краю парящего острова.

– Да, некрылатый? – переспросил он. Его фигура словно давила строгостью и величием.

– Вы действительно хотите позаботиться о своём народе?

– Каждый правитель должен это делать.

– Это не ответ на мой вопрос.

Напрягшись, я наблюдал за тем, как Дьяус замолкает и опускает взгляд. Напускная важность осела в воздухе, но это заметил лишь я. Никто другой не собирался смотреть.

– Я… не знаю, – вдруг искренне ответил Дьяус. – Долг и желание легко перепутать.

– Неужели вы об этом никогда не задумывались?

– Задумывался. Вероятно, ждал момента, когда я смогу ответить на этот вопрос сам себе.

– Вот и он, Калатрея Дьяус.

– Согласен.

И мы вместе выступили с острова.

* * *

Каждый раз, видя стены воинов, надвигающиеся друг на друга, представляешь, как эти маленькие живые кирпичики растрескаются, рассыпятся и разлетятся по сторонам, точно они ничего не значат.

Птицелюди стояли в преддверии этого состояния. Слишком видны различия Агнанеи и Ахасе: измученные, во что попало одетые, вооружённые ржавыми мечами и луками жители нижних островов и величавые, в блестящих доспехах, с внушительным оружием жители верхних островов. И, казалось бы, Агнанеи тут же проиграют, стоит им схлестнуться. Но на стороне Агнанеи есть неоспоримое, страшное преимущество – они несут за собой чуму.

Впрочем, никто здесь не хочет сражаться, какие бы преимущества у каждой армии ни были. Все просто хотят справедливости и спасения. И от трагичности разрывается сердце, ведь больше никто не сможет повернуть это вспять.

Стараясь смотреть только на свою цель – положение среди рядов стражи Ахасе, – я краем уха услышал:

– Муракара…

И не смог это проигнорировать. Я резко обернулся, ища глазами знакомую фигуру. А найти её было несложно.

Сторож Чумных выступал впереди толпы. Почти оголённый, по сравнению с тяжёлым и сверкающим Дьяусом, проносящимся перед рядами армий словно прямой луч света. Грязный, сгорбившийся, напрягшийся Муракара явно походил не на сильного воина, а на того, кто никогда не хотел носить это звание. И даже если бы хотел,