—Вот и хорошо. А тебе известно, что они жили в Германии?

—Да.

—Как ты думаешь,— продолжал директор,— на каком языке говорили Маркс и Тельман? На каком языки говорят немецкие коммунисты?

Юрка вначале недоуменно замигал, потом хлопнул себя но лбу: ну и глупец же он, как это ему не пришло в голову?

—Ну что, понял? — рассмеялся добродушно директор. — Так-то вот...

Он вдруг посмотрел на ручные часы:

—У-у! Мы с тобой заговорились. Извини, брат, опаздываю. Будем считать, что в седьмой класс ты зачислен, но тебе придется постараться. Как, могу я надеяться? Не подведешь?

— Я постараюсь,— горячо ответил Юрка.

Глава пятая

Кончились летние каникулы. Забурлила беспокойная школьная жизнь. Добавилось дел у Юрки дома. Опять надо было заботиться о дровах. Правда, сейчас ему помогала пилить их сестренка, которая после трехлетнего перерыва снова пошла в школу. Так что теперь Юрка не тяготился этой работой. Более того, она стала причиной его нового увлечения.

Однажды Юрка колол дрова, Галка таскала их в кладовку. Одна чурка очень приглянулась мальчишке,, ровная да аккуратная, ни сучка, ни трещинки.

— Ты посмотри, какая штука,— показал он ее сестренке.— Даже колоть жалко.

— Давай из нее сделаем подставку для цветка,— предложила Галка.

Юрка хмыкнул:

— Подставку для цветка! Да, может, из такой вот папа Карло Буратино смастерил...

— Ну и ты что-нибудь попробуй,— посоветовала Галка.

Юрка задумчиво и осторожно погладил чурку. Долго смотрел на нее, не мигая, до тумана в глазах. И в этом тумане дерево, казалось, ожило. Оно глянуло на мальчишку лицом погибшего Алексея...

Несколько дней сидел Юрка, вырезая фигурку брата. Заметил, что совсем не похож, и расстроился вконец. Может, так бы и кончилось его новое увлечение,, не попадись заброшенная фигурка маме. Она догадалась обо всем...

Тем же вечером мама попросила Юрку помочь ей погладить простыни. Он удивился, потому что прежде ему не доверяли такого дела, но взялся охотно. Разогрел углями утюг, взялся за глаженье. Анна Петровна украдкой поглядывала на Юрку, побаиваясь, что он сожжет белье. Но, пересохшее, оно даже не проглаживалось, хотя мальчик водил утюгом долго и старательно.

Заглянув в который раз в комнату, где орудовал утюгом  сын, Анна Петровна посмотрела на простыни и насмешливо сказала:

— Что-то, сынок, неважно получается у тебя.

Юрку задело за живое:

— Я же, мама, первый раз. А первый блин комом. Так говорят? Потом лучше получится. Вот увидишь,

Анна Петровна, довольная, улыбнулась и лукаво спросила, показав фигурку:

— Это ты вырезал?

— Я, —  вздохнул Юрка.— Не получилось. Только причем тут это?

— Так ведь первый блин комом, сам только что говорил, —  улыбнулась мама.— Тем более, что вырезать из дерева — это не белье гладить.

Юрка повеселел...

После этого разговора он вырезал футболиста, затем солдата, танк. Только потом вновь взялся за фигуру брата. Ее он надумал подарить маме на день рождения Терпеливо часами просиживал Юрка с перочинным ножичком и бритвой, боялся в спешке испортить дело,

А дни пролетали быстро, и Юрка забеспокоился, что не поспеет к сроку. Тогда он стал заниматься этим и в школе.

Попался Юрка на уроке немецкого языка: так увлекся, что не заметил, как около него остановился учитель,

— Ну-ка покажи, Никитин, чем ты занимаешься? — сказал он и поднял крышку парты. Мальчишка вздрогнул, уронил нож. В последний момент успел затолкнуть фигурку в парту и захлопнуть крышку.

— Ага, значит, режешь? — рассердился учитель,— Как не стыдно!

Он снова поднял крышку, хмыкнул недоуменно: обратная сторона ее оказалась в порядке. Но тут же увидел фигурку, взял ее, оглядел, удивленно воскликнул:

— Да ты не режешь, а вырезаешь! Причем недурно... недурно...

Класс одобрительно зашумел: то ли ему понравилась игра слов, то ли отношение учителя к Юркиной поделке.

— Тихо! — строго оборвал ребят учитель.— Неплохо у Никитина получилось, что и говорить. Только сейчас не урок рисования. Чтобы неповадно было, я заберу это...

Ребята загудели.

— Тихо! — снова успокоил их учитель и добавил:— Верну, когда мать придет в школу.

Юрка сильно расстроился. Ведь фигурка была почти готова и ему удалось передать сходство с братом. Он понимал, что виноват сам. Можно, конечно, все объяснить, но только кому-нибудь другому, а не учителю немецкого языка. Он относился к Никитину очень прохладно. Наверное, за то, что тот выше, чем на тройку, ему не отвечал. Юрка помнил разговор с директором. Хорошо помнил, но ничего не мог с собой поделать. Ему оказалось не под силу справиться с прежней неприязнью к языку. Давало о себе знать и отставание...

Так что Юрка не станет ничего объяснять учителю немецкого языка. Да и матери не сообщит. Тогда пришлось бы рассказать, почему он торопился. Значит, фигурку он не получит. Эта мысль терзала сердце мальчишки. Не успокоили его и друзья, которым он обо всем рассказал.

Через два дня Никитина вызвали к директору. Юрка вошел в кабинет и сразу увидел учителя немецкого языка. Тот обернулся, нахмурился и, обращаясь к Кузьме Ивановичу, произнес раздраженно:

— И этот пришел. Тоже жаловаться? Тех можно понять: друга выручают. А этот?

Юрка озадаченно замигал глазами. Директор между тем мягко остановил учителя:

— Борис Николаевич, Никитина я пригласил. А те, хоть сами пришли, но не жаловаться. Рассказали все, как было. Друга своего критиковали. Правда, меня попросили, чтобы я похлопотал перед вами в отношении фигурки. Ну, а почему, я уже вам объяснил. Если не убедил, поступайте, как считаете нужным. Никитина я не оправдываю. Думаю, что он сам осознал свою вину и больше такого не допустит.

Кузьма Иванович взглянул на Юрку, как бы ища подтверждения. Тот хотел было что-то сказать, но от волнения смог только кивнуть головой. Он все понял. Чувство горячей благодарности к друзьям, директору захлестнуло его.

— Хорошо, Кузьма Иванович,— сказал учитель немецкого языка,— убедили. Только у меня вопрос к Никитину, — Он  обернулся к Юрке: — Почему ты мне сам этого не объяснил? Думаешь, я не понял бы?

Юрка густо покраснел, запинаясь, проговорил:

— Извините... Спасибо вам. Больше такого не повторится. И по немецкому я подтянусь.

Когда Никитин вышел из кабинета, Борис Николаевич задумчиво, со вздохом проговорил:

— И за что он меня не взлюбил?

— Да не вас,— возразил Кузьма Иванович,— язык, который вы преподаете.

II директор поведал о своем давнем разговоре с Юркой.

Глава шестая

Город, где жили друзья, считался в ту пору областным центром. Настоящий центр — Тернополь,