– А вы понимаете, что это нарушит стойкость всего фронта? И поднимет дух противника, который получит шанс добиться освобождения Перемышля?

Драгомиров не успел ничего ответить – открылась дверь, и в клубах пара и летящего снега появился ординарец, больше похожий на снеговика. Он поспешно прикрыл за собой дверь и обратился к Брусилову:

– Ваше высокопревосходительство, разрешите доложить. Там часовой на посту замерз. Дозвольте сюда внести? До лазарета не дотащим, пурга.

– Конечно! И фельдшера позови.

Ординарец и солдат внесли в помещение штаба облепленного снегом часового в тулупе и с винтовкой, положили на топчан. Ординарец сунул солдату веник:

– Ты давай его пока того, обмети, что ли. Разрешите, ваше высокопревосходительство? Я за санитаром. Мигом будем.

Ординарец открыл дверь и исчез в снежной круговерти. Брусилов подошел к замерзшему часовому, вгляделся в его лицо – застывшее, голубовато-белое, – и напустился на испуганного солдата:

– Почему не сменили вовремя? По уставу смена караула каждый час!

Солдат уронил веник и вытянулся во фрунт:

– Виноват! Заплутали. Пурга!

– Вот, извольте! – выкрикнул Драгомиров. – Караул часового не может найти. А воевать как прикажете?

Снова открылась дверь, впустив залепленных снегом санитара и ординарца. Санитар, завидев двух разъяренных генералов, оробел и затоптался у порога.

– Ваше высокопревосходительство, разрешите?

– Заходи. Чайник поставь. И найди таз какой-нибудь, что ли… Много у вас там в лазарете обмороженных?

– Да почти все, ваше высокопревосходительство. Раненые до лазарета дотянуть не могут, а как их найти в снегу-то? Упал – все. А кто замерз, их видать… винтовки из сугробов торчат… – Он пытался вытащить винтовку из рук часового. – Ишь, как заколодели, и не разожмешь…

– Не разожмешь… – сквозь зубы повторил Брусилов. И обернулся к Драгомирову:

– Владимир Михайлович, я безусловно и категорически запрещаю какой бы то ни было отход назад. Я приказываю держаться! Вам ясно?

Ценой огромных потерь 8-я армия генерала Брусилова удержала австрийцев и не позволила им подойти к Перемышлю. Через месяц армия Селиванова получила подкрепления и осадные орудия. В Перемышле к этому времени уже забили на мясо не только весь скот, но и 13 тысяч войсковых лошадей. Комендант Перемышля генерал фон Бургнойштедтен Герман Кусманек выпустил призыв к войскам:

«Я надеюсь, что вы стальным клином прорвете железное кольцо противника… мы должны прорваться, и мы сделаем это!»

14 марта 1915 года русские начали артподготовку перед решительным штурмом.

18 марта в крепости была выдана последняя порция хлеба – одна на четыре человека.

19 марта в 5 утра осажденные предприняли отчаянную вылазку, но после девятичасового боя отступили в город, потеряв 3,5 тысяч убитыми и ранеными и 4 тысячи – пленными.

20 марта комендант генерал Кусманек начал переговоры о сдаче. Перед капитуляцией он распорядился расстрелять все боеприпасы, взорвать укрепления крепости и уничтожить оружие. Венгерские гусары изрубили саблями на мелкие куски свои полковые знамена, чтобы не достались противнику. Лоскутки разобрали себе офицеры – на горькую память.

22 марта крепость капитулировала. Русские войска пленили 120 тысяч солдат и 2,5 тысяч офицеров противника, захватили 900 орудий, из которых только 183 оказались исправными.

Со взятием Перемышля заканчивалась целая эпоха в военной истории. Развитие новой мощной артиллерии, а затем и авиации вскоре сделают невозможным продолжительную оборону крепостей и выживание в их стенах многочисленных гарнизонов.

За месяц до этого в Константинополе бывший подданный российской империи Израиль Гельфанд, известный в эмигрантских кругах как Александр Парвус, передал немецкому послу свой меморандум о том, как вывести Россию из войны, организовав в ней революцию. Роль главной действующей силы Парвус отводил большевикам. Германское правительство приняло план и выделило на его реализацию два миллиона марок – правда, вместо запрошенных пяти.

В это время по всей Российской империи народными гуляниями и колокольным звоном отмечали взятие Перемышля. Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич стал кавалером ордена Святого Георгия II степени, генерал Селиванов – ордена Святого Георгия III степени. Генерал Брусилов получил звание генерал-адъютанта, которое давало право личного доклада императору и считалось одним из высших почетных отличий.

Николай II решил поздравить свои войска лично и отправился в Галицию, где вместе с Брусиловым осмотрел руины Перемышля. Вернувшись в Петроград, император с восторгом рассказывал жене о доблестных русских воинах в Галиции.

А в это время в Берне Александр Парвус встретился с другим русским политэмигрантом – Владимиром Ульяновым, известным под псевдонимом Ленин. И предложил ему свой план организации русской революции на немецкие деньги. Ленин категорически отказался. Он собирался идти своим путем.

Весна 1915 года. Польша

Елисаветградский полк менял позиции. Приходилось месить грязь по раскисшим дорогам, но общее настроение в полку было бодрое. Родион шел немного в стороне от остальных, с наслаждением вдыхая запах оттаявшей земли. Рядом вышагивал Генрих Шимановский.

– Весной пахнет, – мечтательно сказал Родион. – Чуешь?

– Чую, – равнодушно согласился Шимановский. Зачем-то огляделся вокруг и заговорил вполголоса:

– Вот ты, Родион, вроде человек грамотный…

– Ну, – благодушно подтвердил Малиновский.

– А не приходилось ли тебе задуматься, ради чего вот это все? Кому все это нужно?

– Ну, и кому? – Родион начал злиться: Шимановский задел за живое.

– Исключительно мировому капиталу. Нам с тобой – не нужно.

– Да? А с чего это ты взял? Больно умный? – Родион уже почти кричал, на них оглядывались проходящие мимо солдаты. Шимановский успокоительно похлопал его по плечу:

– Тихо ты, не заводись. Я, брат, статьи читал. Привезли товарищи из Швейцарии. Нелегальные. Понял?

Родиону стало любопытно. Да и дураком выглядеть не хотелось. Он спросил как можно небрежней:

– Это социал-демократы, что ли?

– А ты, я смотрю, парень шустрый! – обрадовался Шимановский. – Откуда знаешь?

– Ну, так, – туманно ответил Родион. – Откуда надо.

– А хочешь все досконально узнать? Есть статья, где все это – и про войну, и про капитал – прямо на пальцах объясняется. Написал Ульянов-Ленин, не слыхал?

– Не…

– Я тебе дам почитать. Только смотри, никому!

Первая Мировая война, наращивая обороты, катилась дальше, подминая под себя и разрушая до основания весь старый европейский мир.

Глава 4

Весна 1915 года. Местечко Краснополь, Польша. Тыловой лагерь 256-го Елисаветградского полка

Пулеметная команда со всем возможным удобством разместилась в небольшой усадьбе. Офицеры – в господском доме, солдаты в клуне – отдельно стоявшем домике, где раньше молотили и хранили зерно. В отдельном флигеле расположилась канцелярия. Вечером на широком дворе пулеметчики устроили танцы: один самозабвенно пиликал на скрипке молдавский танец, остальные плясали до седьмого поту, стуча сапогами по крепко утоптанной земле.

Полюбовавшись на плясунов, Родион