Шрифт:
Закладка:
Направление такого энергичного и удачливого командира в район, отдаленный от Ленинграда, в мерзлые болота, наверняка означало намерение наконец вырваться из тупика. А тот факт, что он прибыл с Маленковым и как бы под его покровительством, давал основания предполагать, что это назначение играло какую-то роль в той бесконечной военно-политической игре, которая постоянно шла в Кремле.
У генерала Мерецкова не было причин для недовольства новым энергичным заместителем, тот считался с Мерецковым, действовал в соответствии с его предписаниями.
В конце месяца были вновь предприняты попытки выправить положение, и, в частности, улучшить позиции 2-й ударной армии. Она добилась значительных успехов около пункта под названием Спасская Полисть, на полпути между Новгородом и Чудовом. Это был район примерно в 120 километрах юго-восточнее Ленинграда, где смешались топи, кустарники, болотистые леса. К сожалению, вклиниваясь в немецкие позиции, армия чуть не попала в окружение. Видя такую возможность, немцы бросили в бой 58-ю пехотную дивизию и дивизию СС, им удалось отрезать шоссе Новгород – Чудово и железную дорогу, перекрыв 6-километровую «горловину», через которую 2-я ударная армия поддерживала связь и транспортное сообщение. Последовала неделя жестоких боев, армия то отступала, то вновь шла вперед, наконец восстановлена была дорога, еле-еле 2-я ударная армия выбралась из окружения. Резкий спор велся между двумя советскими генералами о том, действительно ли армия вышла из окружения. Генерал Мерецков утверждал, что да, вышла, генерал Хозин говорил: нет, не вышла, у 2-й ударной армии имелся лишь коридор в 1,5 километра длиной и 2 километра шириной, а через 10 дней немцы снова его перекрыли.
Кто из них был прав – не особенно важно, события показали, что положение 2-й ударной армии было весьма ненадежным и опасным. 9 апреля немцы снова атаковали и отрезали армию. Припасы теперь доставлялись самолетами или сбрасывались. Ситуация сложилась настолько тяжелая, что Иван Зуев[201], комиссар 2-й ударной армии, созвал на совещание всех политработников, военных прокуроров, военные трибуналы и сотрудников страшных «особых отделов» НКВД, им было приказано проявить «высочайшую бдительность» в отношении немецких «агентов». В это время заболел командующий армией генерал-лейтенант Н.К. Крюков и его пришлось эвакуировать на самолете. Вместо него назначили генерала Власова[202].
Ситуация осложнилась еще и тем, что были произведены неожиданные изменения в командовании – Сталин это часто практиковал. Он постоянно был недоволен безуспешностью всех попыток снять блокаду и посылал одного за другим своих представителей, чтобы добиться результатов. Теперь он вызвал на совещание 21 апреля прежнего командующего Ленинградским фронтом генерала Хозина. Хозин утверждал неоднократно, что попытки снять блокаду терпят неудачу из-за отсутствия координации между растянувшимися частями Ленинградского (внутреннего) фронта и Волховским (внешним) фронтом. Теперь он снова об этом сказал, предложив, чтобы Ставка обеспечила их тесное и эффективное взаимодействие. Свое мнение он сообщил Сталину, маршалу Шапошникову, маршалу Василевскому и ряду членов Военного совета, Маленков был, несомненно, в их числе[203]. Неожиданно, по словам Хозина, Сталин предложил объединить фронты и передать командование Хозину. Идея, как утверждает Хозин, и для него, и для остальных неожиданная, но, учитывая «колоссальный авторитет Сталина», никому в голову не пришло возражать. В полночь 23 апреля был составлен приказ относительно объединения двух фронтов, командование поручили Хозину.
Больше всех был удивлен принятием такого решения генерал Мерецков, командующий Волховским фронтом. «Я не мог понять, в чем смысл этого объединения, – писал он. – С моей точки зрения, никаких преимуществ это не давало – ни политических, ни оперативных, ни каких-либо еще». Потом он слышал, что Хозин обещал снять блокаду, если фронты объединят. Теперь Мерецкову стало ясно, почему Ставка приказала реорганизовать фронт и дает подкрепление – 6-й стрелковый гвардейский корпус и еще одну стрелковую дивизию, но странным казалось, что не поинтересовались мнением командующего Волховским фронтом, то есть его мнением.
«Я узнал об этих событиях, – вспоминал он, – 23 апреля, когда в штабе Волховского фронта появился генерал Хозин, веселый, с приказом в кармане».
Мерецков утверждает, что просил Хозина обратить внимание на трудное положение 2-й ударной армии, но «у Хозина было свое мнение, и он со мной не согласился».
Тогда Мерецков прямо поехал в Москву и 24 апреля поставил вопрос о 2-й ударной армии перед Сталиным и Маленковым.
Он сказал: «2-я ударная армия практически зажата, не может ни наступать, ни обороняться. Еe коммуникации под угрозой. Если ничего не предпринять, катастрофа неминуема».
И Мерецков предложил эвакуировать армию из непроходимых болот, где она увязла (что особенно опасно в сильную весеннюю распутицу, когда все дороги, все тропинки стали непроходимыми), и вернуть ее снова к шоссе Чудово – Новгород и к железной дороге. Его слушали терпеливо, обещали все учесть, но затем перевели на Западный фронт командовать 33-й армией. Почти одновременно генерала Федюнинского сняли с командования 54-й армией и направили командовать 5-й армией, находившейся также на Западном фронте по соседству с 33-й.
Хозин утверждает, что в первую очередь уделил внимание 2-й ударной армии, которая была фактически окружена и очень ослаблена за время невероятно тяжелых зимних боев. Во многих частях оставалось процентов 60–70 личного состава, в танковых бригадах не было танков, а у артиллерии – снарядов. Леса были настолько затоплены водой, что ни машина, ни грузовик не могли проехать, даже лошади с
