Ленинградские улицы очистили, но на берегах Невы, Мойки, Фонтанки – горы снега и грязи, оставшиеся от страшной зимы.

1 мая было не только приятным солнечным днем, но и днем, когда Ленинград вновь подвергся тяжелому артиллерийскому обстрелу. Начавшись рано утром, обстрел длился до поздней ночи, немцы явно праздновали Первое мая по-своему. Тяжелые снаряды падали на площадь возле гостиницы «Астория» и возле штаба флота, было много жертв.

По радио вечером выступили Фадеев, Николай Тихонов, Всеволод Вишневский и Ольга Берггольц, которая только что вернулась из Москвы. Она улетела туда, чтобы навестить отца после долгой Голгофы, которую прошла. Маленький самолет летел низко над линией фронта, над бескрайней снежной пустыней, хвойными лесами. Ее удивило, что сверху не видно было боев, армий, орудий, войны. Ей дали комнату в гостинице «Москва», теплую, удобную, ярко освещенную. Выдали паек, показавшийся роскошным. Но ей было не по себе. Ее жизнь принадлежит Ленинграду, а не Москве. Через день или два после приезда в ее комнату неожиданно ворвался директор ленинградского завода. «Извините, – сказал он, – я случайно узнал, что вы недавно прилетели из Ленинграда. Я тоже ленинградец. Пожалуйста, расскажите скорее, как там, что происходит». И она рассказала о жизни в феврале, о страданиях Ленинграда. Он кивнул и сказал: «Понимаете, это жизнь! Там. Я не могу объяснить, но… Там голод, смерть, но там все-таки жизнь!» Она потом рассказала по радио ленинградцам о том, как слушала в Москве 29 марта Ленинградскую симфонию Шостаковича. Когда закончилось исполнение симфонии, сказала она, Шостакович встал, и ему устроили овацию. «Я на него глядела, он такой маленький, слабый, в больших очках, и я подумала: «Этот человек сильней Гитлера». А Вишневский писал в своем дневнике, что был счастлив, что его речь по радио слушают миллионы людей и друзья, которых события раскидали в разные концы страны». Он был также весьма счастлив, что Фадеев трижды упомянул его в своей речи, и притом «тепло».

После передачи Фадеев поднялся на 7-й этаж Дома радио и глядел с балкона вниз. Вокруг сплошь разрушенные здания, хотя Дом радио пока что не пострадал. «Это хорошее бомбоубежище, – сказал молодой сотрудник, – жаль только, что на 7-м этаже».

В тот же вечер Фадеев и друзья Ольги Берггольц собрались у нее в комнате. И Фадеев спросил о том, что было на устах у всех, посещавших Ленинград: «Как вы тут жили и работали?» – «Главное, – ответила Ольга, – забыть про голод, и работать, и помогать товарищам продолжать работу. Главная сила жизни в работе. Мы все делали вместе и всем, что получали, делились друг с другом. Главное – поддержать того, кто слабей».

Она рассказала о смерти мужа, о том, как друзья ей помогали, показала Фадееву клочок бумаги, на котором написано было карандашом: «Оля! Я принес тебе кусочек хлеба и еще принесу. Очень тебя люблю». Эту записку написал тогда бледный, изможденный юноша, сидевший за столом поблизости. «Понимаете, это вовсе не объяснение в любви», – сказала Ольга с глубоким волнением.

«Да, это побольше, чем любовь», – подумал Фадеев.

Кто-то принес бутылку водки, разыскали стаканы и произнесли тост.

Сотрудник Дома радио спросил: «Какой сегодня шел выпуск радиохроники?» Оказалось, 244-й (1 мая был 244-й день блокады Ленинграда).

«К черту, – сказал сотрудник, – выпьем за 500-й выпуск».

Но никак они не предполагали, что в эфир выйдет дважды по 500 выпусков, прежде чем кончится блокада.

Тем, кто пережил ту страшную зиму, казалось, что наступает конец их испытаниям. Конечно же, летом блокаду снимут.

На Ленинградском фронте был теперь новый командующий, генерал-лейтенант Леонид Александрович Говоров, по специальности артиллерист, – высокий, красивый, сдержанный; подчиненные ему остальные ленинградские командиры почти не знали его. В конце зимы и в начале весны ленинградское командование пребывало в достаточно удобных условиях.

Генерал-лейтенант Хозин большей частью находился на другой стороне Ладоги, там неделями шли изнурительные бои. В Ленинграде оставался генерал Бычевский, начальник инженерного управления, только что получивший новое звание; полковник (затем вскоре генерал) Г.Ф. Одинцов, новый командующий артиллерией; генерал С.Д. Рыбальченко, новый командующий ВВС; и генерал Л.Б. Гвоздков, начальник оперативного отдела. Фронтом командовал генерал-майор Д.Н. Гусев, заместитель Хозина. Он был в одинаково хороших отношениях и с генералами, и с Ждановым, который в большинстве случаев сам принимал решения. Обычно генералы обедали в одной столовой с партийными руководителями – Ждановым, Кузнецовым и Штыковым. Перед каждым блюдом съедали глоток «соуса» из хвойных иголок, чтобы уберечь себя от цинги. С той же целью каждый из них, возвращаясь из поездки через Ладогу, привозил связку чеснока и делился с остальными.

Когда сообщили в начале апреля, что ленинградским командующим назначают Говорова, оказалось, никто его не знает, кроме Одинцова, учившегося с ним в Академии имени Дзержинского. Да и Одинцов мало что мог о нем рассказать, кроме того, что характер Говорова – полная противоположность его фамилии, поскольку она происходит от слова «говорить». «Он всегда молчит, – сообщил Одинцов. – И никогда не улыбается». Единственное, что еще было о нем известно, – он не член коммунистической партии[198].

Говоров был офицером опытным. Он родился в 1897 году, военную службу начинал еще в царской армии в 1916-м, когда был зачислен в Константиновское артиллерийское училище. Мобилизовали в белую армию Колчака, но удалось бежать вместе с батареей и добраться в Томск, где он вступил в Красную армию. Служба шла довольно успешно, а в конце 1930-х, как и многие военные, он был застигнут сталинскими чистками. Ему вменили в вину недолгую службу у Колчака, исключили из Артиллерийской академии имени Дзержинского, где он учился. Неисповедимы причуды сталинской эпохи: всего через шесть месяцев его назначили профессором в ту же Артиллерийскую академию. Казалось, опасность миновала, карьера наладилась. Но весной 1941 года начальник НКВД Берия опять предъявил обвинение по поводу Колчака, лишь вмешательство маршала Тимошенко и председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Калинина спасло от расстрела или ссылки.

Хотя имя Говорова мало знали в Ленинграде, он отличился в битве под Москвой, был правой рукой Жукова и командовал 5-й армией. Именно он в середине января отбил у немцев Можайск, и однажды в апреле рано утром, когда он на фронте инспектировал рубежи в секторе своей 5-й армии, позвонили из штаба. К 8 часам вечера вызывают в Москву. Дорога была скользкая, Говоров добрался лишь к вечеру, такой окоченевший, что двигаться не мог – сказывалась недавно перенесенная операция. В Ставке сообщили, что его хочет видеть Сталин. И новое