Ванесса, возьми себя в руки.

У меня сердце выпрыгивало из груди. Неистово билось из-за ночного кошмара. Только вот это было не просто сном, а реальностью. Это действительно с ней произошло. Она умерла в нестерпимой боли.

Это был единственный раз в моей карьере, когда я не могла избавиться от мысли о том, что сделал заключенный. Эти образы всегда были со мной: на работе, дома, ночью в постели. Мне казалось, ничто не сможет пробить мою стену, но я ошибалась.

Тот день начался так же, как все остальные. Я приехала в Уормвуд-Скрабс к семи утра. Официально рабочий день начинался в восемь, но мне всегда нравилось приходить раньше. Кроме того, так у меня был час на «акклиматизацию». Я могла выпить чашку чая, покурить, просмотреть документы, поболтать с надзирателями, которые заканчивали ночную смену, и выяснить, как заключенные вели себя с момента нашей последней встречи. Я не была обязана это делать, но в глубине души мне хотелось выслужиться. Это мелочи, ничего особенно амбициозного. Мне нравилось хорошо ориентироваться на местности, поскольку это давало преимущество, а именно преимущество перед заключенными позволяло успешно управлять корпусом.

День прошел хорошо: никаких серьезных происшествий, ничего примечательного. Затем, около семи вечера, когда мне пора было идти домой, Стив просунул голову в дверь моего кабинета и спросил:

– Не хочешь пойти в паб?

Я взглянула на стопку файлов, возвышающуюся справа от меня. Отчеты. В тюрьме Холлоуэй мне не нужно было их писать. Здесь, однако, отчеты о заключенных требовалось сдавать каждый год. Проходили ли они обучение? Выполняли ли свою работу без особого нытья? Старались ли не попадать в неприятности? Чем лучше был отчет, тем выше была вероятность пройти по системе без каких-либо проблем, а также заработать привилегии и избежать всего, что могло бы продлить их и без того длинный срок. Если заключенные хорошо себя вели, они могли избежать перевода в тюрьму категории А.

Это был долгий процесс, немного утомительный, и он давался сложно, когда в дверь стучали каждые пять минут, поэтому я всегда оставляла это дело на вечер, когда корпус затихал.

– Извини, приятель! – ответила я. – Я бы с удовольствием, но у меня куча работы.

Я собиралась остаться допоздна, чтобы все доделать, но, честно говоря, я в любом случае отклонила бы предложение выпить.

В тюрьмах существует массовая культура употребления алкоголя. Сотрудники, как правило, много пьют, и это понятно: алкоголь позволяет отдалиться от жестокого мира, в котором мы работаем. Полицейские тоже видят много насилия на работе и часто пьют после смены. Их не просто так всегда показывают проблемными в телесериалах. У них, как и у нас, нарушен баланс между работой и личной жизнью. Я много пила, когда работала в Холлоуэй. Слишком много, может быть, три бутылки рома в неделю. Я никогда не пила одна, только с девчонками в пабе после смены. Правда, в Уормвуд-Скрабс все изменилось. Сначала я думала, что это связано с горечью по поводу перевода из любимого места работы в мужскую тюрьму. Я не была заинтересована в дружбе с коллегами после смены, потому что не хотела вкладывать душу в службу на новом месте. Почему? Меня снова могли перевести.

Однако со временем, когда я полюбила свою работу, я перестала скучать по вкусу алкоголя и ощущениям, которые он мне давал. Я не пытаюсь изобразить себя святой: я все еще иногда выпивала бокал по возвращении домой, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Голова прояснилась, мозг стал работать лучше, а профессиональная дистанция, которую я сохраняла с коллегами, оказалась полезной.

Стив ушел в местный паб с парнями, а я налила чая и взялась за накопившуюся работу. Отхлебнув из чашки, я схватила следующую папку из стопки справа: Мэтью Уолдрам. Папка была настолько толстой, что могла бы сойти за роман.

Я тяжело вздохнула, прежде чем открыть ее.

Мне не нравился этот парень, в нем было что-то особенно неприятное. Это трудно выразить словами, но в нем было нечто зловещее, что оставляло у меня ощущение холода после нашего общения.

Он был крупным парнем лет тридцати, который каждый день тренировался в спортзале. Короче говоря, я бы не хотела встретиться с ним в темном переулке. Я знала, что его, как и многих других заключенных, посадили за убийство своей девушки, но я понятия не имела о подробностях дела.

Стенограммы судебных заседаний были приложены к личному делу, и мне нужно было ознакомиться с ними, чтобы написать отчет. В них была вся информация, начиная с описания того, что произошло, и заканчивая приговором. Все это мне требовалось, чтобы составить полную картину реабилитации заключенного.

Бо́льшую часть времени я была подобна титану, но периодически что-то пробивало мою броню. Тогда был один из таких вечеров, и по этой причине он стал одним из самых запоминающихся в моей карьере.

Сторона обвинения сообщила, что Мэтью смотрел порно дома со своей девушкой. В результате они занялись сексом. Ничего удивительного. Считалось, что они оба употребляли наркотики.

Пока ничего шокирующего. Я сделала еще один глоток чая и перевернула страницу.

Как и следовало ожидать, поскольку пара вместе смотрела порно, ситуация начала накаляться. Он стал грубее. Секс становился все более насильственным.

Ладно, такого поведения я ожидала от убийцы. Перевернула страницу.

То, что Уолдрам сделал со своей девушкой дальше, было настолько ужасающим и жестоким, что у нее началось сильное кровотечение.

У меня скрутило живот.

Вместо того чтобы отвезти ее в больницу, он позволил ей истечь кровью, а затем выбросил тело, словно это был мусор.

Волна тошноты подошла из желудка к горлу. Это было ужасно. Он был настоящим садистом. Я поверить не могла, что один человек может так поступить с другим.

К тому времени я слышала и видела много кошмарных вещей, но дело Мэтью вывело меня из равновесия больше, чем все остальное. Возможно, я внезапно почувствовала себя уязвимой как женщина. Может быть, мне стало не по себе, потому что жестокость была запредельной? Точно не знаю, что произошло, но я не могла выкинуть эти образы из головы.

Частично проблема заключалась в том, что никто из сотрудников тюрьмы не проходил специального обучения, как переживать настолько яркое описание жестокости. Я не знала, как справиться с информационной перегрузкой.

Мной овладели противоречивые чувства. Часть меня хотела бросить папку через весь кабинет, чтобы она оказалась как можно дальше. В то же время хотелось продолжить чтение. Я должна была знать, чем закончилась история, хотя я и так это знала. Судья всегда подводит итоги в конце