«У вас лифчик просвечивает через рубашку, мисс», – однажды сказал он мне. На этом тема моей груди не была закрыта: «У вас она совсем маленькая, мисс».

Он оказался в тюрьме за ограбление с отягчающими обстоятельствами. Ворвавшись в дом семейной пары, он связал супругов, избил их, а затем обчистил дом. Гадкая работа. Это был 25-летний белый мужчина с бритой головой. Тощий тип, который на самом деле гораздо сильнее, чем можно подумать при взгляде на его жилистое тело.

Джейден не только был очень груб, но и в целом вел себя провокационно, доставляя мне ненужные неприятности. Его последним запирали в камере на ночь, и он всегда первым оспаривал мои приказы. У него явно были проблемы с дисциплиной и подчинением женщинам.

Я уже отправляла его в ШИЗО за тираду угроз и оскорблений. Я не делала этого с каждым, кто меня оскорблял, особенно если это случалось после прощального письма от возлюбленной или другого события, побудившего заключенного словесно сорваться. Я могла отнестись к ситуации с пониманием. Однако этот парень, как всегда, зашел слишком далеко.

Честно говоря, я уже была на пределе, когда надзирательница Джемма пришла ко мне чуть ли не в слезах и сказала, что Джейден ее терроризировал. Когда она попыталась поставить его на место, он ответил: «Да что с вами? У вас что, месячные?»

У меня внутри все забурлило от ярости. Мне стало обидно за нее и за всех женщин, в сторону которых он открывал рот.

– Все, с меня хватит! – отрезала я. – Мы переводим его на базовый.

Базовый режим означал запрет на телевизор и сокращение времени общения. Ему нельзя было выходить из камеры одновременно с остальными. Все привилегированные свидания с родными и друзьями отменялись. Траты в столовой урезались. Ограничения на сигареты и сладости должны были больно ударить по нему.

Я позвонила надзирателю со второго этажа, где находился Джейден, и объяснила, что к чему. Джейден просто обезумел: он топал ногами, кричал и разбрасывал вещи по камере. Я пошла туда, чтобы взглянуть на его истерику.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – спросила я, осматривая беспорядок.

Он обозвал меня всеми известными ему ругательствами. Подумайте о худшем оскорблении, которое вы только можете себе представить. Получилось? Так вот, это даже не близко к тому, что он высказал мне в тот день.

Это было последней каплей. Он мог забыть о базовом режиме, потому что я собиралась написать рапорт.

Рапорт – это то, что вы пишете, когда намереваетесь отправить кого-то в ШИЗО. Это доклад о происшествии, после которого заключенный предстает перед начальником тюрьмы и признает себя либо виновным, либо невиновным в предполагаемом нарушении тюремных правил. Эта процедура представляет собой мини-судебное слушание. Заслушав показания, начальник тюрьмы определяет, виновен заключенный или нет. Если вина доказана, в качестве наказания существует целый ряд мер, от предупреждения до запрета на выход из камеры. Заключенного могут перевести из его корпуса в ШИЗО на срок, не превышающий 28 дней. Другие наказания включают запрет на посещение столовой (заключенный теряет право тратить деньги в тюремном магазине), запрет на телевизор, запрет на общение с другими заключенными, выпущенными из камер по вечерам, конфискацию заработной платы за несколько дней – по сути, это может быть потеря привилегий в той комбинации, которую начальник тюрьмы сочтет подходящей. В случае серьезных нарушений, таких как нападение на сотрудника тюрьмы или другого заключенного, начальник может передать дело в полицию для расследования и возможного судебного процесса. Во время мини-суда по бокам от заключенного находятся два надзирателя: старший надзиратель ШИЗО и надзиратель, составивший рапорт, то есть я.

Основания для вынесения судебного решения должны быть «вне всяких обоснованных сомнений». Для того, чтобы заключенного признали виновным, дело должно быть представлено надзирателем, подавшим рапорт, так, чтобы у начальника тюрьмы не осталось никаких сомнений. Очень часто заключенные поднимают руки и признают себя виновными, понимая, что у них кишка тонка противостоять.

Джейден не представлял серьезной угрозы для персонала или других заключенных, поэтому слушание было отложено до следующего утра. Он некоторое время пинал дверь в знак протеста, но затем успокоился.

Начальник тюрьмы признал его виновным и приговорил к трем дням одиночного заключения, чтобы у него была возможность подумать о своем поведении. Я сочла такое наказание справедливым. Я надеялась, что этого будет достаточно, чтобы он осмыслил свой поступок, хотя не была в этом уверена. Мне нужно было следить за ним по его возвращении. Как всегда, я была твердой, но справедливой, и относилась к нему так же, как к остальным, хотя ранее он сильно меня разозлил.

Через два дня в корпусе послышался ропот. Неспокойная атмосфера, которую создавал Джейден, вернулась. Было обеденное время, и заключенные слонялись по коридорам. Все, как обычно, играли в пул и заходили друг к другу в камеры, когда заключенный Миенго из Кувейта отвел меня в сторону для разговора тет-а-тет.

Мы стояли на лестнице третьего этажа. Я непринужденно оперлась на перила, чтобы не привлекать к нам лишнего внимания. Он сделал то же самое.

– Что случилось? – спросила я.

Миенго был полным парнем, одним из немногих заключенных, которые избегали спортзала, как чумы. Он, как и Мобильник, отбывал наказание за убийство, совершенное в составе банды. Он оказался в ненужное время в ненужном месте. Миенго был приветливым парнем с хорошим чувством юмора. Он редко доставлял мне неприятности.

Бросив на меня косой взгляд, он сказал:

– Я просто хотел предупредить вас, босс. Будьте осторожны.

Я подняла бровь от удивления.

– Хорошо, по какой причине?

– Я кое-что слышал. Остерегайтесь.

– Спасибо, – кивнула я.

Вот что происходит, если завоевать уважение. Заключенные действуют с вами заодно, а не против вас.

Я насторожилась после нашего короткого разговора. У меня глаза были на затылке, и я пребывала в состоянии повышенной готовности, ожидая опасности. Разумеется, кое-кого заподозрила: не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто это мог сделать. Все организовал один грубиян со второго этажа.

К сожалению, заключенные нередко нападают на надзирателей. Всего за неделю до этого одного из надзирателей ударили по голове бутылкой из-под соуса. Его экстренно госпитализировали с раной на виске размером с мою ладонь и наложили сорок швов. Еще надзирателям часто ломали челюсть бильярдным шаром, засунутым в носок.

Я гадала, что меня ждет. Мне нравилось свое лицо в первозданном виде.

В тот вечер была моя очередь дежурить, то есть следить за порядком, пока заключенные общались во время полдника.

Я сидела в кабинете с открытой дверью, прислушиваясь к происходящему снаружи. Вдруг сработала сигнализация. Звук был пронзительный, и стены огромного корпуса задрожали от вибрации. По световому сигналу в кабинете я поняла,