что кнопку нажали на третьем этаже. Должно быть, это оно. Это то, о чем предупреждал Миенго, но я понятия не имела, чего ожидать.

Беспокоясь о безопасности в своем корпусе, я не раздумывая вскочила со стула и помчалась к лестнице на третий этаж.

Поднявшись по двум ступенькам, я услышала всплеск. У меня было такое чувство, что хлынул ливень. Через несколько секунд меня поразил запах… фекалий. Я остановилась как вкопанная.

Что, черт возьми, произошло?

Я посмотрела на себя: мои руки, грудь и вообще все тело были покрыты коричневыми комками в жидкости.

Меня окатили дерьмом. Оно даже стекало по моему лицу и капало с подбородка.

Я подняла глаза, чтобы посмотреть, кто это сделал, но там не было ни души. Виновный убежал в свою камеру.

Этот момент стал одним из тех невероятно тяжелых, когда мне пришлось напрячь все силы, чтобы не показать никаких эмоций. Тот, кто это сделал, намеревался унизить меня и увидеть реакцию. Я все еще могла забить ответный гол. Вытерев лицо единственным чистым участком одежды, тыльной стороной рукава, я спокойно вернулась в кабинет, чтобы отключить сигнализацию.

Этот поступок должен был сделать виновного очень непопулярным, так как он сократил время общения для всех остальных.

На сигнал тревоги сбежались старшие надзиратели из других корпусов. Когда они вбежали в мой кабинет, я поприветствовала их спокойно и вежливо.

– Добрый вечер! – сказала я. Дерьмо продолжало с меня стекать.

В тюрьме это называется «поттинг». Это популярный трюк, при котором заключенный помещает свои фекалии в пластиковую бутылку и мочится туда несколько дней. Затем он периодически все встряхивает и выбирает подходящий момент, чтобы вылить этот восхитительный коктейль на ничего не подозревающую жертву. В данном случае ей была я.

Затем в дверь вбежал дежурный заместитель начальника. В Уормвуд-Скрабс их было семь, и у каждого была своя специализация. Все они по очереди дежурили вечерами, кроме начальника тюрьмы.

Он взглянул на меня и сказал:

– Давайте подберем вам новую форму на складе.

Я помчалась туда со всех ног.

Взяв чистые брюки и рубашку, я пошла в тренажерный зал (им пользовались как заключенные, так и надзиратели, но в разное время), чтобы принять душ. Как минимум полчаса я стояла под горячей водой, натираясь мылом. Даже после этого я чувствовала вонь, исходящую от моего тела. Я вернулась в корпус с кожей, похожей на чернослив, спустя час и три сигареты.

Завершив дежурство в 23:00, я съела особенно нездоровую еду, разогретую в микроволновке, и выпила бутылку вина. К черту все. Это был один из тех дней, когда мне просто было все равно.

Следующим утром я все еще была зла. К счастью, мне не нужно было искать того, кто это сделал: Миенго встретил меня на лестнице. Он рассказал, как разозлились заключенные из-за того, что им сократили «час общения». Я понимала, что назревает бунт.

– Я говорил вам быть осторожнее, – сказал он.

– Знаю.

– Это было связано с тем, что произошло вчера вечером.

– Я поняла, – фыркнула я. – Так кто это сделал, Миенго?

– Он покосился вправо, не решаясь ответить.

– Я не могу сказать, босс.

– Миенго! – настаивала я.

Здоровяк из Кувейта глубоко вздохнул.

– Ладно, босс…

Затем он рассказал мне, кто был виновен. Угадайте с одного раза!

– Большое спасибо! – кивнула я.

Мы разошлись. Если можно быть разъяренной и радостной одновременно, то именно такой я и была. Возможно, Джейден пытался унизить меня, но я собиралась посмеяться последней. Я вернулась в кабинет и взяла телефон.

– Не могли бы вы зайти в корпус Д, сэр? – сказала я. Так я запустила процесс наказания. Поверьте мне, на этот раз оно оказалось гораздо более суровым, чем три дня одиночного заключения.

Пришел дежурный, и на этот раз я закрыла дверь в кабинет, чтобы никто нас не услышал.

Дежурный надзиратель находится на том же уровне, что и главный надзиратель (на ступень выше старшего надзирателя), но он отвечает за повседневное функционирование тюрьмы. Он несет ответственность за свободное перемещение заключенных, их переход из одного корпуса в другой и решение конфликтных ситуаций. Закрытие корпуса и перевод заключенного в ШИЗО – тоже его задачи. Он также занимается переводом заключенных в больницу и укомплектование тюрьмы персоналом.

– Итак, сэр, я хотела поговорить насчет поттинга, – начала я. – Доверенный источник сообщил мне, что виновный – это Джейден. Я хочу, чтобы его перевели из моего корпуса.

После этого я перечислила все многочисленные случаи агрессивного поведения в мой адрес.

– Я хочу, чтобы его перевели к северу от Уотфорда, – потребовала я.

Дежурный кивнул.

– Давайте поместим этого мерзавца в ШИЗО.

Мы вместе пошли на второй этаж, топая ботинками по металлическим решеткам. Каждый мой шаг был пронизан гневом. Мне не терпелось увидеть, как он получит по заслугам. Я отступила назад, когда дежурный надзиратель приоткрыл дверь. Мне нужно было соблюдать осторожность и не выглядеть так, будто организатор шоу – я, чтобы это не восприняли как месть. То была не месть, а справедливость.

Джейден лежал на постели, закинув руки за голову. Он даже не сдвинулся с места, когда дежурный вошел в его камеру.

– Ты идешь со мной!

Джейден, похоже, нисколько не удивился. Он знал, что ему этого не избежать.

– Тебя переводят в ШИЗО. Вставай и пошевеливайся!

Джейден медленно встал.

– А как же мои вещи? – спросил он.

– Не беспокойся, их соберут и принесут тебе.

На этот раз у него не случилось приступа ярости, но, проходя мимо, он пристально на меня посмотрел. Я улыбнулась и весело добавила:

– Хорошего пребывания в ШИЗО!

Не было никаких сомнений в том, что я указала на того человека. Я доверяла источнику информации, и, кроме того, Джейден не стал отрицать вину на суде у начальника тюрьмы. Я не всегда верила заключенным на слово, поскольку они тоже иногда лгут в корыстных целях, но была вполне уверена, что это Джейден все устроил, причем еще до того, как Миенго его сдал. Пока Джейден наслаждался временем наедине с собой, я связалась с коллегой из отдела по работе с заключенными, ответственной за перевод, и спросила, можно ли обменять Джейдена на кого-то и желательно направить его куда-нибудь подальше от Шепердс-Буш.

Она сразу ответила, что как раз может организовать обмен с йоркширской тюрьмой Фулл-Саттон. Мы все решили. Пока-пока, Джейден!

Через неделю меня ждал небольшой сюрприз. Мне позвонил сотрудник профсоюза, узнавший, что на меня было совершено нападение.

– Вы знали, что можете получить компенсацию? – спросил он воодушевленно. – За поттинг полагается две тысячи фунтов стерлингов.

Две тысячи фунтов за то, что меня облили дерьмом!

– Я пришлю вам форму, которую нужно заполнить, хорошо?

Я решила, что это грязные деньги.

– Все в порядке, спасибо, – ответила я. – Не беспокойтесь!

8. Первая рана самая глубокая

Уормвуд-Скрабс, февраль 2003 года

Я резко села на кровати, обливаясь потом. Ее образ засел в моем сознании. Несчастная женщина, умирающая от боли, и постельное белье, пропитанное кровью.

Она извивалась, последние